Московский

техникум

космического

приборостроения

ФГБОУ

ВПО

«Московский

государственный

технический

университет

имени

Н.Э. Баумана (105005 Москва Волховский переулок д 11)

Методическая разработка творческого занятия

«Истоки»

Преподаватель Гайкова Н.Н.

Москва 2018г

.

«Истоки»

Содержание.

Часть Первая «Среди миров». Стр. 3

Введение. Стр. 3

Теоретическая часть. Стр. 3

Литература. Стр. 6

Ход занятия. Стр. 7

Приложение №1. Стр. 9

Приложение №2. Стр.19

Приложение №3. Стр.20

Часть Вторая «Мысль, воплощённая в Слове и Образе». Стр.

Введение. Стр. 44

Теоретическая часть. Стр. 44

Литература. Стр. 46

Ход занятия. Стр. 47

Приложение №1. Стр. 54

Приложение №2. Стр. 67

Приложение №3. Стр. 68

Приложение №4. Стр. 89

Часть Первая «Среди миров»

Введение

Иннокентий

Фёдорович

Анненского

-

великий

русский

поэт,

основоположник

Серебряного

века

русской

поэзии,

преподаватель

Царскосельского

лицея.

Издание первого сборника «Тихие песни» в 1904г. прошло, к сожалению, практически

незамеченным.

Имя же Иннокентия Фёдоровича Анненского стало известным после выхода сборника

«Кипарисовый

ларец» уже, к ещё большему сожалению, после кончины писателя

в 1910 году.

На Николаевском вокзале в Петербурге поэт опустился на ступени – и сердце его

перестало биться; а в вещах был кипарисовый ларец со стихами. Это и дало название

бессмертному сборнику, который был издан приёмным сыном Иннокентия Фёдоровича

Анненского – Валентином Кривичем.

Теоретическая часть

Великий поэт говорил, что самое главное слово – «…слово будничное», т.е. как

высока ответственность за слово особенно тех, кому Господь даровал «Глаголом жечь

сердца людей». «…Слово будничное» - это наш образ мышления, то, как мы общаемся

друг с другом, чем мы живём, каково наше духовное начало! И адресованы эти слова

другому

удивительному

поэту

следующего

поколения – М.А.Волошину, потому что

И.Ф.Анненский не сомневался, что будет правильно понят. (Творчеству М.А.Волошина

и

других

поэтов

–

символистов

у

автора

данной

разработки

имеется

отдельная

сертифицированная

методическая

разработка «Пути

России

и

«преосуществленье

человека»).

Собственно, произведений, в которых лирический герой явно обращается к Создателю

или говорит о Нём, у поэта немного, как, например, у В.С.Соловьёва – поэта того же

поколения.

Пожалуй,

это

–

лишь «Дети»,

«Молитва

мытаря»,

давшее

название

телепрограмме

из

цикла «Библейский сюжет» о жизни и творчестве поэта. Там же,

гд е «Звоны уходят молиться»

-

в

произведении «Закатный в поле звон», скорее,

отражение

философии

великого Платона,

которого

считают

предвестником

христианского мышления - но всё же предвестником, ведь Христос воплотится ещё лишь

более, чем через три века. Поэт родоначальник всего Серебряного века русской поэзии,

но с него ещё и начинается направление – Символизм. Этому направлению во

многом свойственно «тосковать» о том, чего нет в нашем бренном мире, - о том,

что время столь скоротечно и нельзя его вернуть. Это, говоря словами самого поэта, -

«тоска мимолётности», но, конечно, не безверие! Ведь слово «пустынь» - об ращение к

образу монастыря, в котором обращаются в молитвах к иному миру. Это, как писал князь

Е.Н.Трубецкой, - «Град Божий»!

Имя Иннокентия Фёдоровича Анненского в годы советской власти было предано

забвению, в энциклопедиях кратко говорилось о его творчестве как об упадническом.

Но не может быть упадка и отчаяния для православного христианина. А про самого

Иннокентия

Фёдоровича

Анненского

говорили,

что

у

него

была

как

будто

бы

«врождённая» совесть, которой без веры быть не может! И даже в те годы многие пели

под гитару «Среди миров в мерцании светил одной звезды я повторяю имя…», даже

не всегда зная имя автора. Душа-то противится грубому материализму и мысли о том,

что

человек

бесследно

уйдёт! А душу в те годы пытались «запереть в небытие».

Не получилось и не могло получиться! В том числе и благодаря таким стихам.

Для многих поэтов Серебряного века И.Ф.Анненский был учителем в высшем

смысле

этого

слова,

это

имя

было

чем-то

вроде

с вя т ы н и . «Последний

из Царскосельских лебедей» - так назвал своего великого учителя Н.С.Гумилёв.

Анна

Андреевна

Ахматова вспоминала: «Когда

мне

принесли

корректуру

«Кипарисового ларца» Иннокентия Фёдоровича Анненского, я читала её, забыв обо

всём на свете». Группа молодых поэтов зимней ночью поехала в Царское село, чтобы

п о с и д е т ь

н а

л ю б и м о й

с к а м е й к е Иннокентия

Фёдоровича

Анненского.

Его произведения - философские размышления в самом высоком смысле этого слова –

и эти часто очень непростые размышления о сути земного бытия перед Вечностью.

И, возвращаясь к мысли о духовном начале и всего Серебряного века, и самого

И.Ф.Анненского необходимо ещё сказать - поэт ощущал себя как библейский фарисей,

о чём всегда сожалел; но покаяние – начало веры мытаря! О поэзии Серебряного века

писали, что проявляется в ней, более, чем в литературе 19 века, тема «демонизма».

Возможно,

но

это

не

про

истинных

поэтов,

не

про И.Ф.Анненского и

тех,

чьи

произведения звучат в представленных литературных программах!

Всё возвращается «на круги своя» - и мы имеем возможность, счастье читать

произведения

нашего

великого

поэта,

великого

соотечественника Иннокентия

Фёдоровича Анненского. К сожалению, его редко читают вслух, но мы со студентами

постарались – и несколько самых лучших групп прочитали!

Исходя из вышеизложенного,

целью

данного занятия является показ

на деле преемственности русской поэзии 19-20 веков, единства русской литературы

и

русской

философской

мысли

в

высшем

понимании

этого

слова,

невозможного

без высшего начала; единства и взаимопроникновения всех видов искусства на примере

самостоятельной творческой работы студентов.

Задачи:

- приобщение к русской культуре на примере словесности и музыки;

- развитие ассоциативного мышления на примере услышанного; развитие

чутья

родного

языка

и

умения

воспринимать

философскую

мысль,

заложенную в произведениях искусства;

- нравственное воспитание студентов на примере жизни и творчества наших

великих соотечественников, воспитание чувства ответственности, единства

и сопричастности, чувства патриотизма.

Литература.

Литературные произведения.

1.Стихи из сборника И.Ф.Анненского «Кипарисовый ларец»

5. Поэмы А.С.Хомякова.

6.Сборник стихов А.А.Тарковского. «Белый-белый день»

7.Сборник стихов Н.С.Гумилёва. «Я сет у тебя за плечами».

8.Сборник стихов Н.Гиппиус «Тихое пламя».

9.Т.А. Кошемчук «Русская литература в православном контексте».

10.Телепрограмме из цикла «Библейский сюжет» о жизни и творчестве

И.Ф.Анненского «Молитва мытаря»

Музыкальные произведения В.Зиновьева, И.С.Баха, К.Ф.Э. Баха, Ф.Шопена, Ф. Шуберта.

Презентация «Среди миров» как художественное сопровождение.

Часть Первая «Среди миров».

Ход занятия.

Композиция начинается стихами И.Ф.Анненского: «Среди миров» и «Свечку внесли».

Эти стихи читает преподаватель и обращает внимание студентов на образы и атмосферу

стихов.

В

это

время

звучит

произведение

А.Вивальди,

названное

«симфонией»,

т.к.

в

эпоху

композитора

этот

жанр

ещё

не сформировался.

Далее один из студентов читает стихотворение «Нерасцепленные звенья» и пытается

объяснить этот символ.

Далее преподаватель читает стихотворения И.Ф.Анненского: «Тоска

миража»

и

«Минута»,

а

потом

как

продолжение

стихотворение

М.А.Волошина

«Счастья

нет…»

как

продолжение

мыслей

символизма.

В это время звучит Адажио Т.Альбинони и предсмертный ноктюрн Ф. Шопена.

Потом

звучит

отрывок

из

письма И.Ф.Анненского

М.А.Волошину

о

сути

слова

вообще.

В это время звучит Адажио Ф.Шуберта

После

этого

студенты

читают

стихотворения И.Ф.Анненского:

«Тоска

медленных

капель»

и

«Смычок

и

струны» как

символ

высокого

искусства,

требующего жертвы.

Далее преподаватель читает стихотворения. Далее преподаватель

читает

стихотворения И.Ф.Анненского:

«Дымы»

и

«Маки

в полдень» как символ быстротечности земного времени.

В

это

время

звучит

известный

вальс

И.Штрауса

«На прекрасном голубом Дунае».

Далее

как

символ

одиночества

творческого

человека,

избранника

звучат стихи И.Ф.Анненского: «Прелюдия» и «Печаль просвета» в

исполнении студентов.

Тему

продолжает «Consone» И.Ф.Анненского,

«Молчание»

Ф.И.Тютчева

как

пример

нерушимых

традиций

и

снова

возвращение

к И.Ф.Анненскому

стихотворением «Я

люблю…».

В это время звучит продолжение Адажио Ф.Шуберта.

Тему

продолжает

стихотворение И.Ф.Анненского «Поэзия»

и

А.А.Тарковского

«И

я

ниоткуда

пришёл

расколоть…»

к а к

продолжение традиций Серебряного века русской поэзии и символизма в

исполнении студентов.

Далее преподаватель читает стихотворения, отражающие единство

времён – то, что философы называют «сверхвременным». Звучат

с т и х и И.Ф.Анненского:

«Две

любви»,

«Что

счастье?»,

А.А.Тарковского

«Бабочка

на

Госпитальном

валу», снова

И.Ф.Анненского «Миражи».

В это время звучит Концерт № 1 Ф.Шопена и Концерт К.Ф.Э.Баха.

После

как

продолжение

темы

звучат

стихи

более

молодых

поэтов

С еребряного

века: З.Н.Гиппиус

«Крылатое»

и

И.А.Бунина

«О радость красок!».

После звучит песня В.Г. Волкова «Голубое с белым…»

Тоже как пример традиций уже в начале 21 века.

П р о д о л ж а ю т

с у т ь

с и м в о л и з м а

с т и х и И.Ф.Анненского:

«Невозможно»,

«Тоска

синевы»,

«В

ароматном

краю»

и «Лира часов» в исполнении студентов

Студенты

смотрят

вступление

к

передаче

канала «Культура»

из цикла «Библейский сюжет» об И.Ф.Анненском – его непростом

духовном пути.

Первая часть завершается стихами И.Ф.Анненского: «Сиреневая мгла» и Закатный

в

поле

звон», а также

стихотворением Н. А. Заболоцкого

«Во многом знании

немалая

печаль…»

и

стихотворением А.А.Тарковского

«И

это

снилось

мне…»

в

исполнении

преподавателя. Чтение

сопровождается

звучанием

«Неоконченной

симфонии» Ф.Шуберта.

Приложение № 1

«Среди миров». Тексты произведений

Анненский И.Ф. (Без названия).

В ароматном краю в этот день

голубой

Песня близко: и дразнит, и вьётся;

Но о том не спою, что́

мне шепчет

прибой,

Что́

вокруг и цветёт, и смеётся.

Я не трону весны — я цветы берегу,

Мотылькам сберегаю их пыль я,

Миг покоя волны на морском

берегу

И ладьям их далёкие крылья.

А ещё потому, что в сияньи сильней

И люблю я сильнее в разлуке

Полусвет-полутьму наших

северных дней,

Недосказанность песни и муки…

Анненский И.Ф. «Невозможно»

Есть слова - их дыхание, что цвет,

Так же нежно и бело-тревожно,

Но меж них ни печальнее нет,

Ни нежнее тебя, невозможно.

Не познав, я в тебе уж любил

Эти в бархат ушедшие звуки:

Мне являлись мерцанья могил

И сквозь сумрак белевшие руки.

Но лишь в белом венце хризантем,

Перед первой угрозой забвенья,

Этих вэ, этих зэ, этих эм

Различить я сумел дуновенья.

И, запомнив, невестой в саду

Как в апреле тебя разубрали,-

У забитой калитки я жду,

Позвонить к сторожам не пора ли.

Если слово за словом, что цвет,

Упадает, белея тревожно,

Не печальных меж павшими нет,

Но люблю я одно - невозможно.

Анненский И.Ф. «Аметисты»

Когда, сжигая синеву,

Багряный день растет неистов,

Как часто сумрак я зову,

Холодный сумрак аметистов.

И чтоб не знойные лучи

Сжигали грани аметиста,

А лишь мерцание свечи

Лилось там жидко и огнисто.

И, лиловея и дробясь,

Чтоб уверяло там сиянье,

Что где-то есть не наша с в я з ь,

А лучезарное с л и я н ь е...

Анненский И.Ф. «Свечку внесли»

Не мерещится ль вам иногда,

Когда сумерки ходят по дому,

Тут же возле иная среда,

Где живём мы совсем по-другому?

С тенью тень там так мягко

слилась,

Там бывает такая минута,

Что лучами незримыми глаз

Мы уходим друг в друга как будто.

И движеньем спугнуть этот миг

Мы боимся, иль словом нарушить,

Точно ухом кто возле приник,

Заставляя далёкое слушать.

Но едва запылает свеча,

Чуткий мир уступает без боя,

Лишь из глаз по наклонам луча

Тени в пламя бегут голубое.

Анненский И.Ф. «Я люблю»

Я люблю замирание эха

После бешеной тройки в лесу,

За сверканьем задорного смеха

Я истомы люблю полосу.

Зимним утром люблю надо мною

Я лиловый разлив полутьмы,

И, где солнце горело весною,

Только розовый отблеск зимы.

Я люблю на бледнеющей шири

В переливах растаявший цвет...

Я люблю все, чему в этом мире

Ни созвучья, ни отзвука нет.

Анненский И.Ф. «Сиреневая мгла»

Наша улица снегами залегла,

По снегам бежит сиреневая мгла.

Мимоходом только глянула в окно,

И я понял, что люблю её давно.

Я молил её, сиреневую мглу:

«Погости-побудь со мной в моём

углу,

Не мою тоску ты давнюю развей,

Поделись со мной, желанная,

своей!»

Но лишь издали услышал я в ответ:

«Если любишь, так и сам отыщешь

след.

Где над омутом синеет тонкий лёд,

Там часочек погощу я, кончив лёт,

А у печки-то никто нас не видал…

Только те мои, кто волен да удал».

Анненский И.Ф. «Я люблю».

Я люблю замирание эха

После бешеной тройки в лесу,

За сверканьем задорного смеха

Я истомы люблю полосу.

Зимним утром люблю надо мною

Я лиловый разлив полутьмы,

И, где солнце горело весною,

Только розовый отблеск зимы.

Я люблю на бледнеющей шири

В переливах растаявший цвет...

Я люблю все, чему в этом мире

Ни созвучья, ни отзвука нет.

Анненский И.Ф. «Закатный в поле звон»

В блестках туманится лес,

В тенях меняются лица,

В синюю пустынь небес

Звоны уходят молиться...

Звоны, возьмите меня!

Сердце так слабо и сиро,

Пыль от сверкания дня

Дразнит возможностью мира.

Что он сулит, этот зов?

Или и мы там застынем,

Закатный в поле звон

Как жемчуга островов

Стынут по заводям синим?..

Анненский И.Ф.

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя…

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

Анненский И.Ф. «МИНУТА»

Узорные тени так зыбки,

Горячая пыль так бела, —

Не надо ни слов, ни улыбки:

Останься такой, как была;

Останься неясной, тоскливой,

Осеннего утра бледней

Под этой поникшею ивой,

На сетчатом фоне теней…

Минута — и ветер, метнувшись,

В узорах развеет листы,

Минута — и сердце, проснувшись,

Увидит, что это — не ты…

Побудь же без слов, без улыбки,

Побудь точно призрак, пока

Узорные тени так зыбки

И белая пыль так чутка…

Анненский И.Ф. «Тоска миража»

Погасла последняя краска,

Как шепот в полночной мольбе...

Что надо, безумная сказка,

От этого сердца тебе?

Мои ли без счета и меры

По снегу не тяжки концы?

Мне ль дали пустые не серы?

Не тускло звенят бубенцы?

Но ты-то зачем так глубоко

Двоишься, о сердце мое?

Я знаю — она далеко,

И чувствую близость ее.

Уж вот они, снежные дымы,

С них глаз я свести не могу:

Сейчас разминуться должны мы

На белом, но мертвом снегу.

Сейчас кто-то сани нам сцепит

И снова расцепит без слов.

На миг, но томительный лепет

Сольется для нас бубенцов...

Он слился... Но больше друг друга

Мы в тусклую ночь не найдем...

В тоске безысходного круга

Влачусь я постылым путем...

Погасла последняя краска,

Как шепот в полночной мольбе...

Что надо, безумная сказка,

От этого сердца тебе?

Анненский И.Ф. «Смычок и струны»

Какой тяжелый, темный бред!

Как эти выси мутно-лунны!

Касаться скрипки столько лет

И не узнать при свете струны!

Кому ж нас надо? Кто зажег

Два желтых лика, два унылых...

И вдруг почувствовал смычок,

Что кто-то взял и кто-то слил их.

"О, как давно! Сквозь эту тьму

Скажи одно: ты та ли, та ли?"

И струны ластились к нему,

Звеня, но, ластясь, трепетали.

"Не правда ль, больше никогда

Мы не расстанемся? довольно?.."

И скрипка отвечала да,

Но сердцу скрипки было больно.

Смычок все понял, он затих,

А в скрипке эхо все держалось...

И было мукою для них,

Что людям музыкой казалось.

Но человек не погасил

До утра свеч... И струны пели...

Лишь солнце их нашло без сил

На черном бархате постели.

Анненский И.Ф. (Без названия).

О, капли в ночной тишине,

Дремотного духа трещотка,

Дрожа набухают оне

И падают мерно и четко.

В недвижно-бессонной ночи

Их лязга не ждать не могу я:

Фитиль одинокой свечи

Мигает и пышет тоскуя.

И мнится, я должен, таясь,

На странном присутствовать браке,

Поняв безнадежную связь

Двух тающих жизней во мраке.

Анненский И.Ф.

«Бабочка газа»

Скажите, что сталось со мной?

Что сердце так жарко забилось?

Какое безумье волной

Сквозь камень привычки

пробилось?

В нем сила иль мука моя,

В волненьи не чувствую сразу:

С мерцающих строк бытия

Ловлю я забытую фразу...

Фонарь свой не водит ли тать

По скопищу литер унылых?

Мне фразы нельзя не читать,

Но к ней я вернуться не в силах...

Не вспыхнуть ей было невмочь,

Но мрак она только тревожит:

Так бабочка газа всю ночь

Дрожит, а сорваться не может...

Анненский И.Ф.

«

Дымы»

В белом поле был пепельный бал,

Тени были там нежно-желанны,

Упоительный танец сливал,

И клубил, и дымил их воланы.

Чередой, застилая мне даль,

Проносились плясуньи мятежной,

И была вековая печаль

В нежном танце без музыки

нежной.

А внизу содроганье и стук

Говорили, что ужас не прожит;

Громыхая цепями, Недуг

Там сковал бы воздушных —

не может

И была ль так постыла им степь,

Или мука капризно-желанна,—

То и дело железную цепь

Задевала оборка волана.

Анненский И.Ф.

«

Маки в полдень»

Безуханно и цветисто

Чей-то нежный сгиб разогнут, —

Крылья алого батиста

Развернулись и не дрогнут.

Всё, что нежит, — даль да близь,

Оскорбив пятном кровавым,

Жадно маки разрослись

По сомлевшим тучным травам.

Но не в радость даже день им,

Темны пятна маков в небе,

И тяжелым сном осенним

Истомлен их яркий жребий.

Сном о том, что пуст и глух

Будет сад, а в нем, как в храме,

Тяжки головы старух…

Осененные Дарами.

Анненский И.Ф.

«ПЕЧАЛЬ ПРОСВЕТА»

ПОЭЗИЯ

Сонет

Творящий дух и жизни случай

В тебе мучительно слиты,

И меж намеков красоты

Нет утонченней и летучей…

В пустыне мира зыбко-жгучей,

Где мир — мираж, влюбилась ты

В неразрешенность разнозвучий

И в беспокойные цветы.

Неощутима и незрима,

Ты нас томишь, боготворима,

В просветы бледные сквозя,

Так неотвязно, неотдумно,

Что, полюбив тебя, нельзя

Не полюбить тебя безумно.

Анненский И.Ф.

«

Прелюдия».

Я жизни не боюсь. Своим

бодрящим шумом

Она дает гореть, дает светиться

думам.

Тревога, а не мысль растет в

безлюдной мгле,

И холодно цветам ночами в

хрустале.

Но в праздности моей рассеяны

мгновенья,

Когда мучительно душе

прикосновенье,

И я дрожу средь вас, дрожу за свой

покой,

Как спичку на ветру загородив

рукой…

Пусть только этот миг… В тот миг

меня не трогай,

Я ощупью иду тогда своей

дорогой…

Мой взгляд рассеянный в молчаньи

заприметь

И не мешай другим вокруг меня

шуметь.

Так лучше. Только бы меня не

замечали

В тумане, может быть, и творческой

печали.

Анненский И.Ф.

«

Canzone»

Если б вдруг ожила небылица,

На окно я поставлю свечу,

Приходи... Мы не будем делиться,

Всё отдать тебе счастье хочу!

Ты придешь и на голос печали,

Потому что светла и нежна,

Потому что тебя обещали

Мне когда-то сирень и луна.

Но... бывают такие минуты,

Когда страшно и пусто в груди...

Я тяжел — и немой и согнутый...

Я хочу быть один... уходи!

Анненский И.Ф.

«

Миражи»

То полудня пламень синий,

То рассвета пламень алый,

Я ль устал от четких линий

Солнце ль самое устало…

Но чрез полог темнолистый

Я дождусь другого солнца

Цвета мальвы золотистой

Или розы и червонца.

Будет взорам так приятно

Утопать в сетях зеленых,

А потом на темных кленах

Зажигать цветные пятна.

Пусть миражного круженья

Через миг погаснут светы…

Пусть я — радость отражен,

Но не то ль и вы, поэты?

Анненский И.Ф.

«

Что счастье?...»

Что счастье? Чад безумной речи?

Одна минута на пути,

Где с поцелуем жадной встречи

Слилось неслышное прости?

Или оно в дожде осеннем?

В возврате дня? В смыканьи вежд?

В благах, которых мы не ценим

За неприглядность их одежд?

Ты говоришь... Вот счастья бьется

К цветку прильнувшее крыло,

Но миг - и ввысь оно взовьется

Невозвратимо и светло.

А сердцу, может быть, милей

Высокомерие сознанья,

Милее мука, если в ней

Есть тонкий яд воспоминанья.

Анненский И.Ф.

«

Две любви»

Есть любовь, похожая на дым;

Если тесно ей - она одурманит,

Дать ей волю - и ее не станет...

Быть как дым,- но вечно молодым.

Есть любовь, похожая на тень:

Днем у ног лежит - тебе внимает,

Ночью так неслышно обнимает...

Быть как тень, но вместе ночь и

день.

Анненский И.Ф.

«Тоска синевы»

Что ни день, теплей и краше

Осенен простор эфирный

Осушенной солнцем чашей:

То лазурной, то сафирной.

Синью нежною, как пламя,

Горды солнцевы палаты,

И ревниво клочья ваты

Льнут к сафирам облаками.

Но возьми их, солнце, — душных,

Роскошь камней всё банальней, —

Я хочу высот воздушных,

Но прохладней и кристальней.

Или лучше тучи сизой,

Чутко-зыбкой, точно волны,

Сумнолицей, темноризой,

Слез, как сердце, тяжко полной.

Анненский И.Ф.

«

Лира часов»

Часы не свершили урока,

А маятник точно уснул,

Тогда распахнул я широко

Футляр их — и лиру качнул.

И, грубо лишенная мира,

Которого столько ждала,

Опять по тюрьме своей лира,

Дрожа и шатаясь, пошла.

Но вот уже ходит ровнее,

Вот найден и прежний размах.

О сердце! Когда, леденея,

Ты смертный почувствуешь страх,

Найдется ль рука, чтобы лиру

В тебе так же тихо качнуть,

И миру, желанному миру,

Тебя, мое сердце, вернуть?..

Анненский И.Ф.

«

Зимний романс»

Застыла тревожная ртуть,

И ветер ночами несносен...

Но, если ты слышал, забудь

Скрипенье надломанных сосен!

На черное глядя стекло,

Один, за свечою угрюмой,

Не думай о том, что прошло;

Совсем, если можешь, не думай!

Зима ведь не сдатся: тверда!

Смириться бы, что ли... Пора же!

Иль лира часов и тогда

Над нами качалась не та же?

Анненский И.Ф.

«

Осенний романс».

Гляжу на тебя равнодушно,

А в сердце тоски не уйму…

Сегодня томительно душно,

Но солнце таится в дыму.

Я знаю, что сон я лелею,-

Но верен хоть снам я,- а ты?..

Ненужною жертвой в аллею

Падут, умирая, листы…

Судьба нас сводила слепая:

Бог знает, мы свидимся ль там…

Но знаешь?.. Не смейся, ступая

Весною по мертвым листам!

Анненский И.Ф.

«

Весенний романс»

Еще не царствует река,

Но синий лед она уж топит;

Еще не тают облака,

Но снежный кубок солнцем допит.

Через притворенную дверь

Ты сердце шелестом тревожишь...

Еще не любишь ты, но верь:

Не полюбить уже не можешь...

__________________________________________________

Волошин М.А.

Счастья нет, есть только отраженье

Неземного в темноте земной,

Так сияет блеск светил далеких,

Отраженный темною волной.

Брось весло, пусть волны

замирают,

Чуть заметно зыблясь в тишине,

И любуйся ярким отраженьем

Светлых звезд на дремлющей

волне.

Тарковский А.А. «Бабочка на Госпитальном валу».

Из тени в свет перелетая,

Она сама и тень и свет,

Где родилась она такая,

Почти лишённая примет?

Она летает, приседая,

Она, должно быть, из Китая,

Здесь на неё похожих нет,

Она из тех забытых лет,

Где капля малая лазори

Как море синее во взоре.

Она клянётся: навсегда! –

Не держит слова никогда,

Она едва до двух считает,

Не понимает ничего,

Из целой азбуки читает

Две гласных буквы – А и О.

А имя бабочки – рисунок,

Нельзя произнести его,

И для чего ей быть в покое?

Она как зеркальце простое.

Пожалуйста, не улетай,

О госпожа моя, в Китай!

Не надо, не ищи Китая,

Из тени в свет перелетая.

Душа, зачем тебе Китай?

О госпожа моя цветная,

Пожалуйста, не улетай!

Тарковский А.А. (Без названия).

И это снилось мне, и это снится

мне,

И это мне еще когда-нибудь

приснится,

И повторится все, и все

довоплотится,

И вам приснится все, что видел я во

сне.

Там, в стороне от нас, от мира в

стороне

Волна идет вослед волне о берег

биться,

А на волне звезда, и человек, и

птица,

И явь, и сны, и смерть - волна

вослед волне.

Не надо мне числа: я был, и есмь, и

буду,

Жизнь - чудо из чудес, и на колени

чуду

Один, как сирота, я сам себя кладу,

Один, среди зеркал - в ограде

отражений

Морей и городов, лучащихся в чаду.

И мать в слезах берет ребенка на

колени.

Тарковский А.А. (Без названия).

И это снилось мне, и это снится мне,

И это мне еще когда-нибудь

приснится,

И повторится все, и все

довоплотится,

И вам приснится все, что видел я во

сне.

Там, в стороне от нас, от мира в

стороне

Волна идет вослед волне о берег

биться,

А на волне звезда, и человек, и

птица,

И явь, и сны, и смерть - волна вослед

волне.

Не надо мне числа: я был, и есмь,

и буду,

Жизнь - чудо из чудес, и на колени

чуду

Один, как сирота, я сам себя кладу,

Один, среди зеркал - в ограде

отражений

Морей и городов, лучащихся в чаду.

И мать в слезах берет ребенка

на колени.

Тарковский А.А. (Без названия).

И я ниоткуда

Пришел расколоть

Единое чудо

На душу и плоть.

Державу природы

Я должен рассечь

На песню и воды,

На сушу и речь

И, хлеба земного

Отведав, прийти

В свечении слова

К началу пути.

Я сын твой, отрада

Твоя, Авраам,

И жертвы не надо

Моим временам,

А сколько мне в чаше

Обид и труда...

И после сладчайшей

Из чаш –

никуда?

Заболоцкий Н.А. (Без названия).

Во многом знании — немалая

печаль,

Так говорил творец Экклезиаста.

Я вовсе не мудрец, но почему так

часто

Мне жаль весь мир и человека

жаль?

Природа хочет жить, и потому она

Миллионы зерен скармливает

птицам,

Но из миллиона птиц к светилам и

зарницам

Едва ли вырывается одна.

Вселенная шумит и просит

красоты,

Кричат моря, обрызганные пеной,

Но на холмах земли, на кладбищах

вселенной

Лишь избранные светятся цветы.

Я разве только я? Я — только

краткий миг

Чужих существований. Боже

правый,

Зачем ты создал мир, и милый и

кровавый,

И дал мне ум, чтоб я его постиг!

Бараташвили Николоз. (Без названия).

Цвет небесный, синий цвет,

Полюбил я с малых лет.

В детстве он мне означал

Синеву иных начал.

И теперь, когда достиг

Я вершины дней своих,

В жертву остальным цветам

Голубого не отдам.

Он прекрасен без прикрас.

Это цвет любимых глаз.

Это взгляд бездонный твой,

Напоенный синевой.

Это цвет моей мечты.

Это краска высоты.

В этот голубой раствор

Погружен земной простор.

Это легкий переход

В неизвестность от забот

И от плачущих родных

На похоронах моих.

Это синий негустой

Иней над моей плитой.

Это сизый зимний дым

Мглы над именем моим.

Гиппиус З.Н. «Крылатое».

И. А Бунину

В дыму зеленом ивы...

Камелии — бледны.

Нежданно торопливы

Шаги чужой весны.

Томленье, воскресанье

Фиалковых полей.

И бедное дыханье

Зацветших миндалей.

По зорям — все краснее

Долинная река,

Воздушней Пиренеи,

Червонней облака.

И, средь небес горящих,

Как золото, желты —

Людей, в зарю летящих,

Певучие кресты.

Бунин И.А. (Без названия).

О радость красок! Снова, снова

Лазурь сквозь яркий желтый сад

Горит так дивно и лилово,

Как будто ангелы глядят.

О радость радостей! Нет, знаю,

Нет, верю, господи, что ты

Вернешь к потерянному раю

Мои томленья и мечты!

Модзалевский Л.Н. «Мотылёк».

Расскажи мотылёк,

Чем живёшь ты, дружок?

Как тебе не устать

День-деньской всё порхать?" -

"Я живу средь лугов,

В блеске летнего дня;

Ароматы цветов -

Вот вся пища моя!

Но короток мой век -

Он не более дня;

Будь же добр, человек,

И не трогай меня!"

Приложение № 2

«Среди миров». Музыкальные произведения.

1. Антонио Вивальди. Симфония

2.Томасо Альбинони. Адажио.

3. Фредерик Шопен. Ноктюрн.

4. Франц.Шуберт Адажио.

5. Иоганн Штраус. «На прекрасном Голубом Дунае».

6. Франц Шуберт Адажио. (Продолжение).

7. Фредерик Шопен. Концерт №1.

8. К.Ф.Э.Бах. Концерт.

9. Волков В.Г. «Голубое с белым».

10. Франц Шуберт «Неоконченная Симфония».

Приложение №3

Исследовательская статья

«Устремление к «мирам иным …»

(На примере творчества

Иннокентия Фёдоровича Анненского).

Часть Первая.

«Среди миров в пространстве неземном…»

Глава первая «Неведомая звезда».

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя…

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь

с другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

Думаю,

многие

слышали

эти

строки,

а,

может

быть,

и

пели

под

гитару.

Пели,

не особенно задумываясь, что же это за звезда такая. Или кто она. А если задуматься?!

Очевидно, она воплощение мечты, вернее, - устремление к чему-то более высокому,

неземному, «надмирному»,

как

скажет

уже

во

второй

половине

двадцатого

века

Иеромонах Роман.

А ещё, наверное,

далеко не все знали, кто «повторял» имя этой звезды. А если

и знали, то имя его немногим о чём-то говорило. А «повторял» тот, чья поэзия настолько

уникальна, настолько загадочна, что потомки, ещё долго - долго будут пытаться разгадать

её тайну.

А.А. Ахматова, Н.С.Гумилёв

и

многие

другие

считали

себя

его

учениками

-

и награждали любимого учителя преисполненными любви эпитетами.

Иннокентий Фёдорович Анненский! Директор Царскосельского Лицея, «последний

из

царскосельских

лебедей»,

как

сказал

о

нём Н.С.Гумилёв. Человек

словно

с «врождённой» совестью и при этом считавший себя фарисеем. Родоначальник поэзии

Серебряного

века

–

эпохи,

которая

невольно

ассоциируется

с

русской

трагедией,

с забвением, со всем, что было «под спудом» соцреализма и иногда «прорывалось»,

как

эти

строки про

звезду,

с

которой

«не

надо

света».

Только

дело

сейчас

не

в

этом

трагическом

времени

–

о

нём

написано

немало.

И

«земное поприще»,

как сказал И.С.Тургенев, покинул И.Ф.Анненский за несколько лет до главной русской

трагедии.

Глава

вторая

«соединение

неба

и

пламени».

А потому обратимся ещё к одному его произведению - не менее загадочному.

Наша улица снегами залегла,

По снегам бежит сиреневая мгла.

Мимоходом только глянула

в окно,

И я понял, что люблю её давно.

Я молил её, сиреневую мглу:

«Погости-побудь со мной в моём

углу,

Не мою тоску ты давнюю развей,

Поделись со мной, желанная,

своей!»

Но лишь издали услышал

я в ответ:

«Если любишь, так и сам

отыщешь след.

Где над омутом синеет тонкий

лёд,

Там часочек погощу я, кончив

лёт,

А у печки-то никто нас

не видал…

Только те мои, кто волен

да удал».

Сиреневая – какой красивый цвет! Сочетание синего с красным – неба и огня.

Но не разбушевавшейся и уничтожающей всё живое огненной стихии, а «пламени»

горячего сердца, устремлённого ввысь пламени свечи.

Сиреневая мгла ещё не на небесах, но над землёй - всегда где-то впереди - и обыденному,

«бытовому» восприятию недоступна.

Потому,

наверное, «омут»,

над

которым «синеет

тонкий

лёд»,

является антитезой «углу» и «печке» в доме лирического героя. Омут

и

тонкий

лёд,

очевидно,

символизируют

что-то

«неустойчивое»

в житейском понимании в отличие от прочного и тёплого угла у печки. Но если образ

тонкого, готового треснуть, провалиться или растаять льда, в объяснениях, скорее всего,

не нуждается. А вот образ омута, видимо, более сложный. Чаще всего омут – символ

гибели – только весь настрой стихотворения и «весёлый» хорей, которым оно написано,

с такими мыслями явно не «увязываются». Знаменитое «в омут с головою» от сильной,

опьяняющей страсти – возможно, в чём-то ближе к правде, но тоже не в этом контексте.

Скорее, всего - это тоже что-то «сродни» «тонкому льду». Можно и утонуть, конечно, но

ради

мечты,

ради

любви

всё

равно

идут

на

жертву.

Даже,

скорее

всего,

жертва

–

обязательное «условие». И только тот, «кто волен да удал», кто готов отказаться от

житейского благополучия, кто готов на самопожертвование, достоин счастья, достоин

любви.

Поэтому

невольно

вспоминаются

и

мудрые

русские

сказки

с

их «Тридевятым

Царством» и сопряжённый с риском, с самопожертвованием поиск счастья. Это - поиск

«Иного Царства», как позже напишет кн. Е.Н.Трубецкой. А «заодно» и «поиск» самого

себя.

Небольшое

стихотворение,

конечно,

до

конца

эту

мысль

не

доводи т,

но ей и не противоречит. У великого И.Ф. Анненского всё необычно, всё непривычно

и, можно сказать, - всё «между небом и землёю». Но в традиционном духовном контексте

русской литературы.

И ещё - «сиреневая мгла» - какое неожиданное сочетание слов!

Ведь мгла обычно символизирует зло, тьму, мрак, беспросветность,

безысходность. Да только, явно, не здесь. А потому решусь обратиться

к святоотеческому толкованию, что никак не может противоречить ни

личности

самого И.Ф.Анненского, ни духовному контексту всей русской литературы,

даже

Серебряного

века

со

всеми

его

противоречиями.

Итак,

слово

«тьма»,

кроме

общеизвестного,

имеет

и

другое

значение

- «Сверхсветлый

Свет».

«Свет»,

человеческому

разумению

недоступный!

Оттого-то

он «лишь

издали

услышал»

её «ответ». К этому свету, судя по всему, и устремляется лирический герой, да и сам

великий поэт. Только говорит о том аллегорически.

Жертва

во

имя

любви

и

устремление

к «Сверхсветлому

Свету» друг

другу

не противоречат, друг друга не исключают, там более, в сознании русского поэта, русского

человека.

А теперь, думаю, обратимся ещё к одной «цветовой грани»:

Когда, сжигая синеву,

Багряный день растет, неистов,

Как часто сумрак я зову,

Холодный сумрак аметистов.

Те же два цвета - красный и синий. Но в отличие от предыдущего произведения, здесь

они «враждуют» - красный «сжигает» синий.

Стихотворение называется «Аметисты» - только сами они некий «символ», о чём будет

сказано далее. И почему же «зовёт» их лирический герой?!

И чтоб не знойные лучи

Сжигали грани аметиста,

А лишь мерцание свечи

Лилось там жидко и огнисто.

Аметисты

становятся

символом

примирения,

соединения

некогда

«враждовавших» - ведь цвет их – соединение некогда «враждующих». И теперь уже

уничтожать друг друга невозможно.

А свеча – символ жизни, символ устремления к Небесам. Много веков назад свеча

пришла

на

смену

факела,

который

держал

молящийся

в

Катакомбной

Церкви.

Князь

Е.Н.Трубецкой

в

знаменитых «Очерках…»

сравнивает

купол

православного

храма

с

горящей

к

небу

свечой,

назвав

его «молитвенным горением к Небесам».

И совсем неважно, что слова эти, как и приведённые ранее об «искателях «Иного

Царства»,

были

написаны

через

несколько

лет

после

окончания

земной

жизни

И.Ф.Анненского. Они, как и мысли родоначальника Серебряного века, вне времени.

И, лиловея и дробясь,

Чтоб уверяло там сиянье,

Что где-то есть не наша связь,

А лучезарное слиянье…

Итак, «завершается» всё там – в небесах.

В

произведении

всё

словно

«движется

вверх»

-

от

вражды

к примирению

-

а потом к соединению, «слиянию» вне земного

пространства. Да и времени тоже. Пусть и говорит об этом поэт

несколько завуалировано, аллегорически.

«Вы въявь откроете обитель примиренья

И путь покажете к немеркнущим звездам».

Пред

нами

финал

стихотворения

В.С.Соловьёва

«Отшедшим». Думаю,

сходство

мыслей очевидно. Да и где же ещё может быть «лучезарное слиянье»?!

Глава Третья «Синева «ароматного края»

А теперь возвратимся мыслью в юдоль земную и перенесёмся в «ароматный край», где

благоухают цветы под ярко-голубым небом:

В ароматном краю

в этот день голубой

Песня близко: и дразнит,

и вьётся;

Но о том не спою, что́

мне

шепчет прибой,

Что́

вокруг и цветёт,

и смеётся.

А это о чём? Конечно, «ароматным краем» может быть и любимый многими Крым в

благодатную летнюю пору. Но всё же не только этот прекрасный уголок России. Потому

что иначе, слишком много здесь душевных переживаний, в «рамки» крымского пейзажа

не «вмещающихся». Да и вообще, думаю, что это – самое загадочное произведение

великого

поэта.

И

за

душу

берёт

удивительной

открытостью

сердца

лирического героя!

Голубой цвет - цвет вечного неба, которое надо всем, надо всеми - и вне

времени. А здесь – «в ароматном краю» голубое не только небо или море, «голубой»

сам

«день». Цвет небес здесь абсолютно во всём -

всё им «наполнено», «напоено»,

«пронизано»! И даже «бесцветный» воздух, которым дышит всё вокруг!

Но всё же мы пока оставим

- совсем ненадолго -

этот удивительный край -

и перенесёмся на несколько десятилетий вперёд.

Это цвет моей мечты.

Это краска высоты.

В этот голубой раствор

Погружен земной простор.

Правда, есть что-то очень похожее?! Наверное, и для И.Ф.Анненского, и

д л я Н.Бараташвили

вместе

с

переведшим

его

на

русский

язык

Б.Л.Пастернаком голубой цвет – это - «синева иных начал». Именно

«иных»...

И снова в воспетый И.Ф.Анненским «ароматный край». Читаем дальше и видим,

понимаем, что всё не совсем обычно, вернее, - не совсем привычно.

Я не трону весны — я цветы берегу,

Мотылькам сберегаю их пыль я,

Миг покоя волны на морском берегу

И ладьям их далёкие крылья.

Сначала морской прибой поёт свою вечную песнь. Море с ладьёй –

символ Вечности от времён Гомера и его Одиссея. И в духовных стихах православного

русского народа «житейское море играет волнами». Всё, «согласно традициям».

А дальше… поэт вторит песне моря – песне Вечного Мироздания. Да только не хочет

и л и

н е

м о ж е т

п е т ь «о

том,

что

шепчет

(ему)

прибой».

А

п оч е м у ? !

Уж, явно, не потому что не слышит или не воспринимает…

И вот снова несколько непривычное сочетание, если говорить о пейзаже, - мотылёк

над цветами и морская волна – обычно всё это бывает в разных «местах». Да просто

не в пейзаже суть – пейзажа - то в привычном смысле и нет. Нет, потому что все образы

подчинены единой мысли, - вернее, тому, что, можно, назвать ощущением окружающего

Вечного Мироздания и своей к нему причастности.

А

о б р а з

м о т ы л ь ка

э т о

о щ у щ е н и е

у с и л и в а е т,

в о п л о щ а я

х р у п ко с т ь

и быстротечность времени – ведь век его так недолог!

(У

самого И.Ф.Анненского

образ

мотылька

или

бабочки,

образ

цветка

в

этом

же

«качестве»

встречается

неоднократно,

например, «бабочка газа»

или «крылья алого

батиста»).

Быстротечность времени воплощает и образ нахлынувшей волны, у которой всего

лишь, «миг покоя».

А потому всё это надо сберечь, сохранить, не дать бесследно исчезнуть!

Не

«воспользоваться»

ради

сиюминутных

наслаждений,

а

сохранить,

прежде всего, в душе своей. А вместе с тем и душу свою от зла!

Невольно вспоминаются эти знакомые многим с детства слова:

Но короток мой век -

Он не более дня;

Будь же добр, человек,

И не трогай меня!"

Л.Н.Модзалевский

на

поколение

старше И.Ф.Анненского. Только

как

удивительно

схожи и их жизненные пути, и их уход из мира земного! А главное - «мысли» сердца, на

которые наводит образ незаметного, на первый взгляд, мотылька. Ведь только тот, чьё

сердце не очерствело, у кого чутко оно ко всему, что нас окружает, способен так ощутить

и мотылька, и цветок, и морскую волну! Ощутить и воплотить в слове!

Глава Четвёртая «Ушедшая в Вечность минута»

И снова «уйдём» ненадолго из «ароматного края», и обратимся на этот раз к другим

удивительным

произведениям великого

«учителя»

Серебряного

века

–

к

стихам,

названия которых говорят сами за себя – «Миг», «Тоска мимолётности», «Минута».

Таких примеров можно

привести ещё очень много – только тема тогда будет иной.

А подобное, наверное, хоть раз испытал каждый, тем более, перешедший «экватор»

земной жизни.

Миг ушел — еще живой,

Но ему уж не светиться.

( «Миг».)

Несмотря,

на

столь

грустные

слова,

общий

настрой

и

хорей,

которым

написано

стихотворение,

к

тоске

не

располагают.

Нет

здесь

и

особых

философских

размышлений

-

скорее,

«констатация».

А

зачем

же

грустить

о

том,

чего

не изменить?!

Но вот размышление более «углублённое»:

Бесследно канул день. Желтея,

на балкон

Глядит туманный диск луны,

еще бестенной,

И в безнадежности распахнутых

окон,

Уже незрячие, тоскливо-белы

стены.

Сейчас наступит ночь. Так черны

облака...

Мне жаль последнего вечернего

мгновенья:

Там все, что прожито,- желанье

и тоска,

Там все, что близится,- унылость

и забвенье.

(Тоска мимолётности)

Само название настраивает на иной лад – оттого, наверное, и написано

стихотворение

более

«грустным»

ямбом.

А

образ

ночи,

очевидно,

воплощает

конец

или

небытие,

невозвратность,

быстротечность

ушедшего

бесследно

дня.

Да

и «тоска» - отнюдь не «светлая грусть» или «светлая

печаль». А тоскою, безнадёжность здесь проникнуто» всё - и пейзаж, если можно его так

назвать, и размышления смотрящего на закат лирического героя. Отчего же?! Вроде бы

никакой трагедии, никакого сведения счётов

с жизнью?! А оттого, что ничего уже не

вернуть, что всё, что дорого, «желанно», - всё «мимолётно».

«Мимолётно», конечно, в

земной

жизни.

Но

прежде,

чем

завершить

эту

мысль,

обратимся

к

финалу

столь

невесёлых размышлений:

Здесь вечер как мечта: и робок,

и летуч,

Но сердцу, где ни струн, ни слез,

ни ароматов,

И где разорвано и слито столько

туч...

Он как-то ближе розовых закатов.

Рискну предположить, что образ вечера, который «как мечта: и робок, и летуч», может

быть неким «отголоском» платоновской мысли о прекрасном, недоступном человеку

мире, что в поэзии встречается нередко. В произведении нет, по крайней мере явной,

антитезы вечного и мимолётного – но есть «тоска» о невозвратном, о том, где, наверное,

было счастье. А впереди лишь «унылость и забвенье».

И вот ещё одно стихотворение, которое

с самого начла, с первых строк, с самого

названия своего более всех напоминает, как быстротечно время в нашей земной жизни:

Узорные ткани так зыбки,

Горячая пыль так бела,-

Не надо ни слов, ни улыбки:

Останься такой, как была;

Останься неясной, тоскливой,

Осеннего утра бледней

Под этой поникшею ивой,

На сетчатом фоне теней...

Минута - и ветер, метнувшись,

В узорах развеет листы,

Минута - и сердце, проснувшись,

Увидит, что это - не ты...

Побудь же без слов, без улыбки,

Побудь точно призрак, пока

Узорные тени так зыбки

И белая пыль так чутка...

(«Минута»)

И

размер стиха теперь уже трёхсложный – самый красивый, печальный,

философский

амфибрахий.

С

грустью

лирического

героя

о

невозвратности

времени

«соединилась»

и

грусть

о

безвозвратно

потерянной

любви,

которой

никто

и

ничто

не

«заменит»,

не

«восполнит». «Сердце, проснувшись, увидит, что это - не ты...». «Увидит», очнувшись

от грёз, с тоской и болью. Не дай Бог кому-то такое ощутить!

Поэтому грустью проникнуто всё от начала до конца - и как символ грусти присутствует

плакучая ива, да ещё и «поникшая». Только это не традиционный образ потерянной

любви, о которой сокрушается лирический герой.

В начале и в конце слово «зыбкий» - значит, в нём основной смысл.

Зыбкий –

значит, – неустойчивый - его легко разрушить. Зыбко всё – и узоры, и тени от ивовых

ветви, и «призрак» любви. Зыбко всё нас окружающее, всё зримое нами.

Конечно,

в

отличие

от

другого

поэта

–

символиста

и

почти

ровесника

-

В.С.Соловьёва,

И.Ф. Анненский не говорит, что его «дождётся… заветный храм или

что

«скоро

встанет

новый

вечный

день». Только

думаю,

ни

у

кого

абсолютно

не возникает ощущения, что лирический герой И.Ф.Анненского потерял смысл жизни

и собирается уйти в небытие. В этом – ещё одна «грань» гениальности родоначальника

поэзии Серебряного века.

Итак, все три произведения так или иначе воплощают мысль о быстротечности

времени – вернее, почти физическое её ощущение. И чувство некой Причастности!

Пусть всё проходяще, быстротечно, зыбко, но это – наша живая связь - здесь, в земном

«пространстве»!

Быть может, эта причастность и не до конца осознана лирическим героем, но всё же

она есть. Причастность всему, что «живёт» с нами на земле. Всему, что надо «сберечь» -

ведь именно это слово сходит с уст лирического героя под голубым небом «ароматного

края». Причастности тому, что сейчас с нами и что и тому, что переживёт каждого из

нас!

Конечно, как уже говорилось, в строках И.Ф.Анненского нет столь явного выражения

Тайны Божества, как у В.С.Соловьёва. Только всё равно, ощущением «надмирного» или,

может

быть,

«внемирного»,

того,

что

нематериально,

«сверхматериально»,

«сверхвременно»,

как

говорит

русская

философия,

проникнута

вся

поэзия

И.Ф.Анненского.

Глава Пятая «Любовь означает «Причастность»

И потому снова возвратимся в его «ароматный край». Только уже несколько с другой

целью:

А ещё потому, что в сияньи

сильней

И люблю я сильнее в разлуке

Полусвет-полутьму наших

северных дней,

Недосказанность песни и муки…

Небо,

конечно,

надо

всей

землёю

–

только

светлее

всего

оно

над Родиной! Даже если именно сейчас затянуто облаками. Потому что

образ

неба

–

тоже

один

из

самых

ярких,

самых

«зримых»

примеров

воплощения

Причастности Вечному, а вместе с тем и своей Родине,

конечно!

Но почему же тогда остаётся некоторая «недосказанность»?!

И

снова

на

помощь

нам

придут

другие

великие

мастера

русского

слова.

Однажды

А.К. Толстой так ответил в письме своему другу - И.С.Аксакову:

Гляжу с любовию на землю,

Но выше просится душа;

И что ее, всегда чаруя,

Зовет и манит вдалеке –

О том поведать не могу я

На ежедневном языке.

А у не раз уже упоминаемого В.С. Соловьёва при созерцании красоты Альп родились

«Мысли без речи и чувства без названия».

Может

быть,

не

находит «на

ежедневном

языке»

слов

и

лирический

герой

И.Ф.Анненского. И у него рождаются «Мысли без речи и чувства без названия».

Не потому, что скуден его язык, а потому что для «надмирного» в мире

земном слов может и не быть! Ведь Вечное - Безначальное и Бесконечное

лишь «отражается» в земном, в «ограниченном» временем и пространством.

И, конечно, берущие за душу строки И.Ф.Анненского говорят ещё и о любви, которая

сильнее, острее ощущается в разлуке. Любви к своему Отечеству! А понятие это не

географическое и не историческое, даже.

И

напоследок:

может

быть,

в

строках И.Ф.Анненского ещё

и

воплотилось левитановское «переживание красоты, которая вне нас» и которая

останется, когда «мы уйдём». И все эти «может быть» друг друга отнюдь не исключают,

а являются многочисленными гранями того, что переживает вдруг (а, может быть, - и не

«вдруг») задумавшийся о сути земного бытия.

Есть вечные темы, которые так или иначе воплощаются в творчестве поэтов всех

времён. Существует Единое Духовное Начало вне времени и пространства. Да только

граней и самой жизни, и творчества столько, что человеческому уму и не вместить,

и не постичь! А потому каждый великий художник, впрочем, как и каждый живущий

на

земле

человек,

словно

«занимает»,

говоря

языком Святителя

Филарета

Московского, свою «нишу» в этом Бесконечном, Вечном Мироздании.

И в высоком искусстве, конечно.

И

тогда,

наверное,

можно,

сказать,

что

«ниша»,

«грань»

творчества

И.Ф.Анненского

-

это

стремление

«уловить»

то,

что

хрупко

и мимолётно, чтобы сохранить в своей душе и в Вечности.

Часть Вторая.

«Любовь к «чуткому миру»,

«синей пустыни небес» и «зимнему утру».

Глава первая.

«Чуткий мир», что к нам прислушивается.

Не мерещится ль вам иногда,

Когда сумерки ходят по дому,

Тут же возле иная среда,

Где живем мы совсем по-

другому?

С тенью тень там так мягко

слилась,

Там бывает такая минута,

Что лучами незримыми глаз

Мы уходим друг в друга как

будто.

И движеньем спугнуть этот миг

Мы боимся, иль словом

нарушить,

Точно ухом кто возле приник,

Заставляя далекое слушать.

Но едва запылает свеча,

Чуткий мир уступает без боя,

Лишь из глаз по наклонам луча

Тени в пламя сбегут голубое.

Столь характерный, привычный для поэзии И.Ф.Анненского хрупкий, «чуткий мир»,

который хочется сберечь, да не всегда «получается». В наступающих сумерках словно

и не «мерещится» он, а ощущается реально. Как и сумерки, которые «ходят по дому».

Наверное, это произведение тоже одно из самых сложных, самых загадочных – и больше,

чем понять умом, его надо постараться почувствовать, ощутить – «погрузиться» в него что

ли. Итак, попробуем.

Наступающие сумерки, явно, не наводят страха, не внушают ужаса, как во многих

историях,

которыми

изобилует

русский

фольклор.

Отчего?

Оттого,

что

главное

в произведении - тайна, которая ощущается «возле», которой пронизано всё пространство,

всё существо лирического героя. И человеку она нисколько не враждебна – а совсем

наоборот. Её не выразить словами – но к ней так хочется «прикоснуться», остаться с ней

наедине! Ведь она «тут же возле»!

Возможно, это – образ некой затаённой в сердце мечты – мечты о том, чтобы жить

«совсем

по-другому».

Чтобы «далекое

слушать».

«Далёкое»

- как

оно

загадочно

и многогранно – может быть, это - «далекое» воспоминание, которое, преодолевая время,

становится

ощутимым. А может быть, - что-то «далёкое» от обыденного сознания –

вне

его,

над

ним,

как

летящая

над

землёй «сиреневая

мгла»

или

далёкая

звезда

«в мерцании светил».

День со своей привычной суетой закончился – приходит вечер – время раздумий, время

«подведения

итогов»

и

осмысление

прожитого

за

день.

И,

наверное,

не

только

за этот - минувший.

А сумерки

-

таинственное «состояние» природы – еле уловимое

и быстро исчезающее время «перехода». Оттого и «граница» пространства мира реального

и «иной среды» становится тонкой, прозрачной и даже, по сути, исчезает…

Но вот появляется пламя свечи…

Символизирующее часто «горение к небесам»,

о котором писал кн. Е.Н.Трубецкой, свет, побеждающий мрак, или саму жизнь, здесь оно

вдруг

становится

символом

вторжения

в

«чуткий»,

«иной» мир.

Ведь называется

стихотворение «Свечку внесли»

-

и «вносят» её в финале, словно для того, чтобы

разрушить эту живую связь – в пламени свечи она словно «сгорает».

«Сгорает» то важное, дорогое, неповторимое, что только что ощущалось рядом,

«возле» -

именно это слово дважды звучит у поэта. Да только не совсем «сгорает» - но об этом чуть

позже.

И совершенно неважно, кто

внёс свечку и для чего – важно то, что, как было уже

сказано, происходит вторжение, разрушение, потеря живой связи.

А ещё хотелось бы вновь обратиться к этим строкам:

И движеньем спугнуть этот миг

Мы боимся, иль словом нарушить…

Вернее, к слову «миг». Мы уже говорили ранее и о быстротечности времени, и о «тоске

мимолётности»,

и

о

з ы б к о с т и «узорных

тканей» ,

и

о

м и ге ,

ко т о р о м у

«уж

не

светиться».

Только

здесь

всё

намного

глубже

–

потому

что

этот «миг»

так страшно «спугнуть» или «словом нарушить». Почему же? В упомянутых стихах,

несмотря

на

печальные

размышления,

и

речи

нет

ни

о

какой-то «боязни». О тоске,

о желании продлить пребывание «под этой поникшею ивой на сетчатом фоне ветвей»,

но не о «боязни». Да и нельзя же в самом деле бояться потерять «прошедшее время».

Почему же «боимся» в это таинственное время сумерек? А потому,

очевидно, что здесь

отразилась не тоска быстротечности, «мимолётности» того времени, в котором мы сейчас

живём.

В

этот

самый «миг»

происходит

общение,

даже

– «слияние»

с

тем,

что

вне

нашего

времени

и

пространства,

вне

нашего

понимания

-

с

тем

миром,

«где живем мы совсем по-другому». И потерять эту живую связь для человеческой души

действительно страшно.

Глава Вторая. «Тихое пламя» погаснет»?

Но прежде, чем завершить непростой разговор об «иной среде» и о «далёком», хотелось

бы обратиться к стихотворению с очень красивым названием

«Тихое

пламя» другого

поэта – З.Н.Гиппиус. Мне кажется, мироощущение лирического героя чем-то похоже на

мироощущение лирического героя И.Ф.Анненского.

Да, скорее, - внешне.

Я сам найду мою отраду.

Здесь всё моё, здесь только я.

Затеплю тихую лампаду,

Люблю её. Она моя.

Как пламя робкое мне мило!

Не ослепляет и не жжёт.

Зачем мне грубое светило

Недосягаемых высот?

Увы! Заря меня тревожит

Сквозь шёлк содвинутых завес,

Огонь трепещущий не может

Бороться с пламенем небес.

Лампада робкая бледнеет...

Вот первый луч — вот алый меч...

И плачет сердце… Не умеет

Огня лампадного сберечь!

В обоих произведениях в тихий, хрупкий мир лирического героя вторгаются – и этот мир

«отступает

без

боя».

Его

«лампада

робкая

бледнеет». И

лирический

герой

обоих

произведений

в

печали.

Только

всё

стихотворение З.Н.Гиппиус преисполнено болью,

скорбью, в нём «слышен» крик души лирического героя - его сердце «плачет».

Такого

крика

отчаяния

нет

у И.Ф.Анненского

–

есть

грусть,

размышление,

но нет «кричащей» боли. К его стихотворению мы скоро вернёмся - а пока ещё раз

посмотрим на «тихое пламя».

Конечно, оба произведения очень непростые – и, наверное, у З.Н.Гиппиус сложнее,

вернее,

-

противоречивее.

(Неслучайно,

в

одном

из

произведений

она

написала:

«К простоте возвращаться. Зачем?»). Судя по всему, в «Тихом пламени» отразилось

в какой-то мере «наследие» античного или, если всё-таки поместить на русскую почву, -

дохристианского мироощущения, однако, «присутствует»

и христианская «лампада» -

в этом и есть некоторое противоречие. (Честно говоря, И.Ф.Анненский в плане духовном,

как

личность

у

меня

вызывает

гораздо

больше

уважения.

А

о

противоречивых

«воззрениях» З.Н.Гиппиус и немало написано в её же воспоминаниях, и отражают его

стихи,

например, «Свобода». Но разговор не совсем об этом).

Почему античной или

дохристианской? Потому что солнце – даже его преддверие -

«пламя небес» появляется

как некое верховное божество с карающим «алым мечом». Появляется - и уничтожает

любимое «тихое пламя».

Если всё же поискать что-то подобное в литературе, то невольно вспоминается

«Снегурочка» А.Н.Островского, как это ни странно на первый взгляд. Главная героиня

должна таить, беречь свою любовь от Ярилы - Солнца. (Ярило в славянской мифологии

означает не совсем то, что показано в пьесе, но не о том сейчас речь). А финал все, думаю,

помнят - принесена жертва. В стихотворении что-то похожее. Оттого и скорбь, оттого

и «плачет

сердце».

И,

наверное,

в

этом

контексте «огонь

лампадный» всё-таки

не лампада перед иконой, а некая аллегория. Или для лирического героя лампада – лишь

внешний «атрибут» - оттого и слабо, «робко», «бледно»

и «не может бороться» всё,

его окружающее.

У И.Ф.Анненского при внешней, как уже говорилось, «похожести» такого нет. Может

быть,

и

присутствует

«отголосок»

платоновской

философии

как

нечто

невозможное,

недостижимое, о чём говорилось в основной части работы, - но маленькая «пылающая

свеча» в руках человека всё же не карающий меч «пылающих небес».

В стихотворении И.Ф.Анненского «чуткий мир уступает без боя», н о не погибает,

не разрушается. И очень хотелось бы обратить внимание на некоторые слова, любой

оттенок

которых

столь

важен

для

великого

поэта,

озарённого «звездой в мерцании

светил». (И.Ф.Анненский написал однажды, что самое главное – это слово, «причём

будничное, а не высокоторжественное». Строки эти адресованы другому прекрасному

поэту

- М.А.Волошину, но относятся, конечно, и к самому автору). Мир, в котором

«живём мы совсем по-другому», не «робкий», не «бледный», как в «Тихом пламени»,

а «чуткий». А «чутким» можно быть по отношению к кому-то или чему-то – и «иная

среда», которая «возле» нас, очевидно, «чутка» к нашим помыслам, к нашим движениям

души.

А потому снова сопоставим два стихотворения – на этот раз ради того, чтобы понять,

к кому обращены слова или о ком они.

В «Тихом пламени» в основном говорится

о глубоко личных переживаниях лирического героя – «я», «моя», «мне», «меня» и т.д.

А у

И.Ф.Анненского нет ни одного местоимения в единственном числе – и главное

из

них «мы»,

причём

повторяющееся

неоднократно.

Значит,

мироощущение

иное.

Лирический

герой,

а,

наверное,

сам

великий

поэт

говорит

о

том,

что,

совершенно

очевидно

для

не

утратившего

души,

не

превратившегося

в

скептика,

в

грубого

материалиста человека. Поэтому «живем мы совсем по-другому», поэтому «движеньем

спугнуть этот миг мы боимся, иль словом нарушить». А ещё, как уже говорилось, этот

м и р «чуткий» по

отношению

к

каждому

движению

нашей

души. «Чуткий»

по отношению к тому, насколько каждый из нас достоин, чтобы «ходящие» по дому

сумерки «открыли дверь» и «впустили». А иначе, он «закрывается» - «уступает без боя».

Только в отличие от «тихого пламени» всё-таки не погибает,

не рушится до конца,

а просто перестаёт быть «возле» нас. А кто виноват – вопрос риторический.

Мир духовный, невидимый не где-то далеко в «мерцании светил», не «где-то», где есть

«лучезарное слиянье», а рядом с нами – в нашем доме во время сумерек. Но видимым,

ощутимым становится только иногда - и только для тех, кто достоин. А в «пространстве»

данного стихотворения, «достойных», видимо, не оказалось. Но это не значит, что их нет

вообще – и что «чуткий мир» - «иная среда» снова не станет рядом, «возле» нас!

Глава Третья. «Томительное ожидание»

И снова вспоминаются строки В.С.Соловьёва:

И прежний мир в немеркнущем сиянье

Встает опять пред чуткою душой.

В

произведении И.Ф.Анненского, как уже было сказано, нет образа

«немеркнущего

сиянья», но есть живая связь с миром «нематериальным», жизнь в котором «происходит»

«совсем по-другому».

И это – одна из главных, неповторимых черт его творчества.

Его «ниша», о чём говорилось в основной части работы.

Как

лирический

герой В.С.Соловьёва буд е т «ждать

с

томительной

тоской

вновь

отблеска

нездешнего

виденья,

вновь

отзвука

гармонии

святой»,

так

и лирический герой И.Ф.Анненского будет ждать, вновь когда в сумерках вновь ощутит

связь с «чутким миром» - с «иною средой». Будет ждать, надеться и стараться быть того

достойным!

А если бы

эта живая связь полностью

«сгорела в пламени свечи», никогда бы

не родились ни образ «сиреневой мглы», ни образ далёкой звезды «в мерцании светил»,

ни «уверенности» в том, что где-то есть «лучезарное слиянье»!

Глава четвёртая. «Молитва в «синей пустыни небес».

О великом поэте, о его загадочных произведениях

можно сказать ещё очень – очень

многое.

А

потому

ограничимся

ещё

двумя

стихотворениями

–

настолько

«яркими»,

что не заметить их невозможно. Вот одно из них.

В блестках туманится лес,

В тенях меняются лица,

В синюю пустынь небес

Звоны уходят молиться...

Стихотворение с удивительно мелодичным названием «Закатный в поле звон». Думаю,

перед

глазами

сразу

же

встают

левитановские

образы: «Вечерний

звон»,

«Вечер.

Золотой

плёс». Колокольный

звон

плывёт

по

вечернему

небу,

призывая

на

службу

в храм, – а может быть, служба уже завершилась. Только дело и не в пейзаже, и даже

не в стоящем около леса или поля и храме.

Образ

Храма,

а

может

быть,

и

Монастыря

словно

«возносится»

на

небеса

вместе

с летящим над землёю звоном. Ведь Святыня – это образ Рая на земле – «Земное Небо».

Словно звоны в небесной обители идут к Вечерней Службе, как стекается на молитву

закончивший труды дневные народ. Удивительной по красоте образ!..

Да только вдруг отчего-то появляется сомнение...

Звоны, возьмите меня!

Сердце так слабо и сиро,

Пыль от сверкания дня

Дразнит возможностью мира.

Что он сулит, этот зов?

Или и мы там застынем,

Как жемчуга островов

Стынут по заводям синим?..

Удивительны,

многогранны,

непредсказуемы

душа

наша

и

наше

сознание.

Впрочем,

это естественно – ведь очень многое «среди миров в мерцании светил» нам познать

не дано. (Всё просто и ясно только для неодухотворённых - для тех кто на «полёт», явно,

неспособен).

И

«заглянуть»

туда,

куда

«звоны

уходят

молиться», во

время

земной

жизни

«не

получится».

А

неизвестность

всегда

хоть

немного,

но

страшит

–

не

страшить

не может. Оттого, наверное, и «соседствуют» во многих произведениях христианское

осмысление бытия и «отголосок» платоновской мысли о недоступном прекрасном мире.

И в этом «остановленном полёте» тоже. Хотя, скорее, - «незавершённом».

А, может быть, присутствует здесь и сожаление о нашем недостоинстве. Может быть…

Незавершённое

раздумье,

выраженное

риторическим

вопросом

в

фина ле,

незавершённый

п о л ё т … «Незавершённость»,

наверное,

главный

здесь

«образ».

Не тоска, отчаяние и страх, а именно - неизвестность, «незавершённость».

Потому что никто не может знать, что дальше. Не может «ответить на вопрос», что там –

«в мерцании светил», там,

где «лучезарное слиянье».

(У меня это стихотворение

а с с о ц и и р у е т с я

с Неоконченной

Симфонией Ф. Шуберта)...

Глава Пятая. (Вместо послесловия).

«Отражение…»

Сколько можно ещё сказать о великом, загадочном И.Ф.Анненском! Только, наверное,

настало время остановиться – ведь невозможно достать дно океана. Но напоследок всё же

хотелось бы обратиться к этому стихотворению - к строкам, «пронизанным» любовью.

Я люблю замирание эха

После бешеной тройки в лесу,

За сверканьем задорного смеха

Я истомы люблю полосу.

Зимним утром люблю надо мною

Я лиловый разлив полутьмы,

И, где солнце горело весною,

Только розовый отблеск зимы.

Я люблю на бледнеющей шири

В переливах растаявший цвет...

Я люблю все, чему в этом мире

Ни созвучья, ни отзвука нет.

«Я люблю» - звучит в каждом четверостишии. А ещё, думаю, совершенно очевидно,

что воплотилось здесь жизненное кредо самого поэта.

Я люблю все, чему в этом мире

Ни созвучья, ни отзвука нет.

Однако любит поэт (думаю, в данном случае именно поэт, а не только его лирический

герой) и «замирание эха», и «лиловый разлив полутьмы», и «розовый отблеск зимы».

А значит, любя «все, чему в этом мире ни созвучья, ни отзвука нет», любит он и то,

в чём мир неземной «отражается». И никакой отрешённости от земного мира нет –

стихотворение звучит радостно, несмотря на трёхсложный размер.

Невольно

вспоминаются

слова П.А.Флоренского

о

том,

что

художник

мыслью

устремляется в мир духовный – и только, «напитавшись» в нём впечатлениями, может

творить.

А

е щ ё : «Истинное,

художественное

искусство

почерпает

свой

Предмет

из религиозной глубины, из сферы веяний Божиих, даже и тогда, когда рисуемые

им образы природы и людей не содержат во внешней видимости ничего церковного и

религиозного». (И.А.Ильин).

В первой части мы вспоминали строки А.К.Толстого о том, что душа, любя землю, всё

же

«просится»

«выше»

- к

тому,

«что

манит

вдалеке».

Наверное,

похожим

мироощущением проникнуты и строки И.Ф.Анненского. И те - последние, к которым мы

здесь обращаемся, - и многие - многие другие.

Оттого

и «манят» с себе очень непростые, преисполненные Высшей Тайной, Высшей

Красотой стихи Родоначальника Русской Поэзии Серебряного Века!

Оттого и стало

«будничное

слово»

е г о

«высокоторжественным»!

Литература.

1. Анненский И.Ф. «Кипарисовый ларец» - стихи и предисловие к сборнику.

2. Программа Канала «Культура» из цикла «Библейский сюжет», посвящённая

жизни и творчеству И.Ф.Анненского «Молитва мытаря»

3. Соловьёв В.С. «Жизненная драма Платона»

4. Соловьёв В.С. Стихи разных лет.

5. Модзалевский Л.Н. Стихи разных лет.

6. Пастернак Б.Л. «Вальс с чертовщиной»

7. Предисловие к сборнику статей И.А.Ильина: «Путь духовного обновления»,

«Путь к очевидности, «Поющее сердце».

8. Трубецкой Е.Н. «Три очерка о русской иконе».

9. Трубецкой Е.Н. «Иное Царство» и Его искатели в русской народной сказке».

10. Издательство «Белый город» - серия «Великие художники» - «Левитан».

11. И.А.Ильин «Кризис безбожия».

12 И.А.Ильин «Книга надежд и утешений».

13. Лекции Музея Древнерусского Искусства имени Андрея Рублёва разных лет

14.

Собственная

сертифицированная

разработка

творческого

занятия

«Мысль,

воплощённая в слове и образе».

(Педагогический Портал «Методкабинет Р.Ф.»)

О хрупкости мира земного, «тоске мимолётности»

и устремлении к «мирам иным».

(На примере творчества И.Ф.Анненского)

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя...

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с

другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

Перед

нами

одно

из

самых

известных

произведений

удивительного

поэта

–

основоположника

загадочного

и

трагического

Серебряного

Века

русской

поэзии

–

Иннокентия Фёдоровича Анненского. Даже в годы Советской идеологии, когда стихи

великого

поэта

были

преданы

забвению,

эти

слова

знали

многие,

потому

что

пели

под гитару. Что же это за Звезда, с которой «не надо света»?! Думаю, что И.Ф.Анненский

говорит о душе. В русской литературе нередко звёзды символизируют души людей – души,

воспарившие над землёй. Ведь душа живет в Вечности.

А ещё, наверное, говорит поэт о любви, о возлюбленной – только не совсем в привычном

для большинства смысле. Его любовь возвышающая – ведь стремится

лирический

к

«Звезде в мерцании светил». Всё стихотворение пронизано глубоко-возвышенным

чувством. Для лирического героя его любимая - единственный друг и судья. Именно

с

ней

он

освобождается

от

груза

своих

сомнений,

тяжести,

душевной

боли.

Из этих поэтических строк словно «льется» свет, озаряющий все

устремление лирического героя. Весь его жизненный путь озаряет

этот

внутренний

свет

возлюбленной,

помогая

и д т и

по жизненному пути. И потому всё произведение проникнуто,

«пронизано» чистотой помыслов.

А вот ещё что - он просит ответа на жизненно важные вопросы - в одном из вариантов

даже

«молит ответа».

«Молит» - потому что истинная любовь благоговеет, возвышает

над обыденностью. Она сродни святыне.

Как ангел неба безмятежный,

В сияньи тихого огня

Ты помолись душою нежной

И за себя и за меня.

Ты от меня любви словами

Сомненья духа отжени

И сердце тихими крылами

Твоей молитвы осени.

Эти

прекрасные

слова

написал А.А.Фет

ещё

за

несколько

ещё

лет

до

того,

к а к И.Ф.Анненский

пришёл

в

этот

мир.

Очень

похожие

мысли

и

чувства

–

ведь образ возводящей к небу любви вне времени!

А теперь «спустимся» с небес на землю – к заснеженным улицам России:

Наша улица

снегами залегла,

По снегам бежит

сиреневая мгла.

Мимоходом только

глянула в окно,

И я понял, что люблю ее давно.

Я молил ее, сиреневую мглу:

"Погости-побудь со мной в моем

углу,

Не мою тоску ты давнюю развей,

Поделись со мной, желанная,

своей!

Конечно, заснеженные улицы – лишь «средство» для раскрытия главной мысли и главного

образа.

Стихотворение во многом сродни «Среди

миров…».

Это

в

чём-то

даже

его

«продолжение». Потому что и здесь можно говорить о соединении образа земной любви, и

устремлении к небесам.

Итак,

возможно,

что «сиреневая мгла» - это образ возлюбленной. В природе такое

явление редко, как редкость в нашем падшем мире и истинная возвышающая, способная

благоговеть любовь.

А сиреневый цвет

сочетает несколько цветов радуги

- красный

и

синий

–

о

чём

мы

ещё

скажем.

Это

цветовое

«созвездие»

словно

переносит

нас

в некое волшебное «пространство». Свою любовь лирический герой увидел внезапно,

вдруг, когда та мелькнула в окне. Да так, наверное, чаще всего и бывает. И снежная зима

с бегущей «сиреневой мглой» создает зыбкость образа, побуждает бежать за ней вслед,

чтобы увидеть, найти ее! И вот, увидев всего лишь на мгновение, он вдруг вспомнил,

что знал, любил её давно - наверное, именно так и бывает - ведь любовь даётся свыше,

как озарение. И, конечно, полюбивший испугался, что больше её не увидит, не встретит!

А дальше:

Но лишь издали услышал я в

ответ:

"Если любишь, так и сам

отыщешь след.

Где над омутом синеет тонкий

лед,

Там часочек погощу я, кончив

лет,

А у печки-то никто нас не видал...

Только те мои, кто волен да

удал".

«Сиреневая

мгла»

побуждает

действовать,

а

не

сидеть

в

«узком

пространстве».

Побуждает покинуть это «замкнутое пространство», подняться над обыденностью.

А

«тонкий

лед», наверное,

тоже

символизирует

хрупкость

мира,

зыбкость

всего

на земле происходящего. И поэт говорит, «у печи», не прикладывая усилий, не трудясь

душой, любви не узнать и не добиться!

А теперь возвратимся к «сочетанию» синего и красного. Синий цвет символизирует небо,

которое дано увидеть живущим на земле. А красный цвет очень многогранный – и одна

из граней – цвет огня. И в этом контексте конечно, огонь не грозная, разрушающая стихия,

а, как скажет позже кн. Е.Н.Трубецкой, «горения к небесам».

Только одно не противоречит другому. «Сиренева мгла», как мы уже говорили, побуждает

подняться

над

суетой,

над

обыденность.

Над

тем,

что

можно

увидеть,

услышать,

«потрогать». И любовь, пусть и земная, – тоже даётся свыше, из «миров» невидимых и

непостижимых. И помогает подняться, - может быть, не к небесам ещё, но над

землёю. Да и суть символизма как литературного направления в неком «устремлении» в

выси заоблачные. Только любое направление вторично, если не дальше от главного.

Главное же – подняться над обыденностью, чтобы научится познавать, научится любить.

И это присуще одухотворённой русской поэзии всех времён!

А потому сейчас вместе с великим русским поэтом перенесёмся в некий таинственный

«край»:

В ароматном краю в этот день

голубой

Песня близко: и дразнит, и

вьется;

Но о том не спою, что мне шепчет

прибой,

Что вокруг и цветет, и смеется.

Это

таинственное,

загадочное

стихотворение

без

названия

начинает ся

с

образа

некого «ароматного

края», который

воспринимается лирическим героем в первую очередь через запахи

цветов, свежести, травы, моря.

Образ же «голубого

дня» невольно

ассоциируется с безмятежностью, спокойствием. Но ведь

голубой

цвет – ещё и цвет небес, а потому «ароматный край», возможно, ещё

и напоминание о Рае, где нет земных тревог, где звучит прекрасная песня. Неслучайно и

другой писатель -

А.И.Куприн

в одном из рассказов тоже показывает образ Рая как

«сияющие дворцы под Вечным Небом, нежная сладкая музыка и аромат невиданных

цветов». И тоже не говоря об этом напрямую.

Возвратимся

же

к

произведению

И.Ф.Анненского.

Для

его

лирического

героя

«песня»,

которую

он

слышит «в ароматном краю», неповторима.

Песня цветущей

природы, волны прибоя - всё это – песня мироздания. И лирический герой ощущает, что

красота природы, красота мироздания – не просто повторяющиеся

«природные

явления»,

а

вечные

ценности,

«объединяющие»

поколения людей всегда восхищающихся тем, что дано

изначально и свыше. Возможно, поэтому лирический герой и говорит,

что «не споет», наверное, просто незачем или он не сумеет.

Я не трону весны — я цветы

берегу,

Мотылькам сберегаю их пыль я,

Миг покоя волны на морском

берегу

И ладьям их далекие крылья.

Но он хочет сохранить ощущение этой Вечной Красоты, навсегда сохранить в памяти

миг спокойствия и умиротворения, которые рождают ощущения радости, счастья в его

душе.

Сохранить «нетронутым» то, что видит в этом «ароматном краю». Нетронутым –

значит, - «ненарушенным», «непорченым», целостным, наверное, как до грехопадения

человека.

Несколько

раз,

как

молитву,

повторяет

он

прекрасные

слова: «берегу»,

«сберегаю», тем самым показывая свое единение с природой в то самое мгновение.

И не только в то мгновение. Какое удивительно трогательное, трепетное отношение

лирического героя к окружающему его

мирозданию! И способен на такое лишь тот,

кто не утратил живой связи с мирозданием, кто ощущает себя его частичкой – не только

сейчас, но и в Вечности.

И вот завершение, говорящее о том, что любовь бесконечно многогранна, что на ней

зиждется всё – от земли до неба.

А еще потому, что в сияньи

сильней

И люблю я сильнее в разлуке

Полусвет-полутьму наших

северных дней,

Недосказанность песни и муки.

Истинное счастье на земле для лирического героя - природа родного северного края.

Здесь преобладают темные цвета

- «полусвет-полутьма», что, скорее всего, просто

связано с особенностями северной природы: короткие дни, холод, слякоть. Но «северные

дни» дороже пышной красоты юга, да и вообще любого места на земле. Потом что это –

Родина!

«Недосказанность

песни

и

муки»

-

возможно,

поэт

говорит

и о некоторой суровости северной природы, и о невозможность проявить

все свои чувства. Из этого рождается «мука». Но он всё равно любит

и чувствует единение с ней и ее «муку» разделяет.

Невольно вспоминается, как великий русский художник Ф.А.Васильев,

будучи уже неизлечимо больным, вынужден был много времени проводить в Крыму. И,

конечно, тосковал он по своим родным лесам, лугам и болотам, сокрушался, что больше их

не увидит. А потому там, вдали от всего близкого и родного, рождались великие образы.

Создаётся

впечатление,

что

и

лирический

герой И.Ф.Анненского

(на

земле

прожившего, к счастью, подольше) чувствует что-то

очень похожее – он тоже «любит

сильнее в разлуке».

И всё же лирический герой, как и сам поэт, ощущает единение

с

природой - и южной, и северной - со всем мирозданием, о чём мы

уже говорили. Он видит красоту природы везде, понимает, ощущает,

что Красота вечна, и чтобы хоть чуть-чуть познать Вечность, нужно понять и полюбить

окружающую нас природу - окружающее нас мироздание.

Великий И.И.Левитан

незадолго

до

того,

как

оставить

этот

мир,

говорил,

что

надо

научиться «переживать красоту, которая вне нас»,

о том, что мы уйдём,

а эта красота останется. Перекликается с этими словами великого русского пейзажиста

и произведение И.Ф.Анненского, преисполненное любовью к Родному Краю – любовью,

делающей причастным Вечному Мирозданию!

А

вот

ещё

одна

из

многих

и

многих

«граней»

возвышающей

любви.

Любви,

помогающей подняться над обыденностью. А ещё, судя по всему, - воплощение жизненно

кредо поэта и его лирического героя:

Я люблю замирание эха

После бешеной тройки в лесу,

За сверканьем задорного смеха

Я истомы люблю полосу.

И в этом стихотворении внутренний мир раскрывается через образ природы - через её

звуки и цвета. На этот раз показан утренний зимний пейзаж – но это, конечно, не главное.

Звук, с которого всё начинается, - это звук «замирающего эха». Эхо среди бескрайних

просторов воплощает чувство свободы. И далее чувство это усиливает образ скачущей

тройки,

которую

поэт

называет «бешеной».

Возникает

ощущение

полета,

парения

-

над зимней поляной – надо всей землёй.

И вот появляется ещё один звук – «задорный смех». Лирический герой радуется оттого,

что чувствует единение с природой.

А следом - «истома» - умиротворение, «невмешательство» в окружающий мир.

Надо умолкнуть и прислушаться к тому, что «звучит» вокруг.

И то, и другое внутреннее состояние лирического героя находятся в гармонии

с состоянием природы, - оттого и переживает он всю полноту чувств:

Зимним утром люблю надо мною

Я лиловый разлив полутьмы,

И, где солнце горело весною,

Только розовый отблеск зимы.

Я люблю на бледнеющей шири

В переливах растаявший цвет...

Я люблю все, чему в этом мире

Ни созвучья, ни отзвука нет.

Но, однако, отношение лирического героя к природе, внутренний мир его раскрывается

не только через звуки. Огромную роль играют в этом и цвета.

«Зимнее утро» - чистый,

белый

снег,

не

тронутый

никакой

грязью,

ничьими

следами.

А «лиловый

разлив

полутьмы» воплощает всю бесконечность красок

неба, как, например, на полотнах

великого А.И.Куинджи, - и всё пространство «окрашивается» в таинственные цвета.

А «отблеск зимы» - блистающие на восходящем солнце деревья воплощают радость

всего мироздания при появлении солнца.

И вот -

финал – закат - «в

переливах

растаявший

цвет». Заканчивается день –

завершается произведение. Зима и весна, закат и рассвет - лирический герой любит все,

что видит на земле. Но не только на земле. Ведь главное для него – «все, чему в этом

мире ни созвучья, ни отзвука нет». То, что, по словам уже другого поэта, - «надмирно».

То, что устремляет ввысь и помогает творить на земле.

А потому завершить беседу о творчестве великого русского поэта, о его, наверное,

самых загадочных произведениях, об устремлении в нечто «иное» и при этом великой

любви к своему земному Отечеству хотелось бы этими удивительными строками:

В блестках туманится лес,

В тенях меняются лица,

В синюю пустынь небес

Звоны уходят молиться...

«Закатный звон в поле», само название уже наводит на очень многие мысли. Возможно,

здесь тоже зима - потому что лес «в блёстках», словно новогодняя ёлка. А наряженная

ёлка считается символом Млечного Пути. Да только это всё равно не самое главное.

А самое главное то, что звоны - это голоса русских церквей, а значит – Голос Бога.

Звон всегда означал что-то очень важное в жизни человека. Ведь колокол звонил не

только во время церковной службы, но и во времена бед народных. Потому и обращается

к ним лирический герой – обращается с мольбою:

Звоны, возьмите меня!

Сердце так слабо и сиро,

Пыль от сверкания дня

Дразнит возможностью мира.

В лесной тиши колокольный звон уходит ввысь - и лирическому герою слышатся

в нём вознесённые к небу молитвы людей. Да не только людей, а всего мироздания!

«Возьмите

меня»

- значит,

«донесите

мои

мысли,

мои

чаяния,

мои

молитвы

до

Создателя»!

Под

эти

звоны

хочется

унестись

на

небо,

где

жизнь

прекрасна,

где, говоря словами современного поэта Архидиакона Романа, «мир зла не царит, где

любовь, где покой»!

Однако

вместе

с

тем,

от

этого

небесного

величавого

звона

становится

неуютно

на земле, грустно, «слабо и сиро». В стихотворении в какой-то мере даже отразилась

антитеза двух миров.

Может быть, оттого, что здесь на земле нет

той гармонии,

что на земле есть зло и нет покоя. Но не только, конечно.

Сердце лирического героя в тревоге. Он спрашивает себя, а что

дальше – там - за этим «звоном» - прекрасный, полный жизни мир

или

стылое

ледяное

безмолвие?!

Наверно,

этот

вопрос

невольно

задают себе многие.

Что он сулит, этот зов?

Или и мы там застынем,

Как жемчуга островов

Стынут по заводям синим?..

Только не обречённость это, как может показаться на первый взгляд. Просто человека

всегда

страшит

неизвестное,

непонятное,

неизведанное.

А

ещё,

возможно,

крайне

требовательный к себе, к своему внутреннему миру и деяниям, к истинности

веры

своего сердца, выразил И.Ф.Анненский мысль о том, что заслужил он, живя на земле.

Этот

мучительный

вопрос

не

может

не

тревожить,

каждого

верующего,

каждого

мыслящего человека.

Когда-то великий Платон, которого считают предвестником христианского мышления,

сказал, что наша тело, наша плоть – лишь

«темница» или даже «гроб» души. И иногда

кажется,

что

произведения И.Ф.Анненского

тоже

эту

мысль

воплощают

-

лирический герой постоянно «ищет» миры «иные» и грустит о быстротечности земного

времени.

Только

сам

поэт,

как

уже

говорилось,

был

христианином

–

очень

требовательным

к

себе,

к

своему

внутреннему

миру.

А

звучащая

в

стихах

«тоска

мимолётности», риторический вопрос о том, что будет там – в «синей пустыни небес»,

отражает трепет человека перед Неизведанным, о чём говорилось при обращении к

последнему

произведению.

Ведь

никто

не

знает,

что

ждёт

нас

после

«пребывания» на земле. Оттого-то и звучат в творчестве великого русского

поэта нотки грусти. Но всё же почти каждое его произведение воплощает

«поиск», «попытку» понять наше на земле предназначение и прикоснуться

к Вечному, к Иному, к тому, что выше земли. Прикоснуться и стать причастным.

Студенты

МПТ

РЭУ

им.

Г.В.Плеханова:

Казаков

Филипп

Романович

и

Ильин

Илья

Александрович

Литература.

1.

Анненский И.Ф. Сборник «Кипарисовый ларец».

2.

Предисловие к сборнику «Кипарисовый ларец».

3.

Программа

цикла

«Библейский

сюжет»

канала

«Культура»,

посвящённая

И.Ф.Анненскому.

4.

Иеромонах Роман «Благословен молитвы час».

5.

Архидиакон Роман «Русь называют Святой».

6.

Кн. Трубецкой Е.Н. «Три очерка о русской иконе».

7.

Серия «Великие русские художники» Куинджи А.И.

8.

Серия «Белый город» Левитан.

9.

Серия «Сто великих русских художников» Фёдор Васильев.

10.Гайкова Н.Н. Методическая разработка творческого занятия «Среди миров».

Часть Вторая.

«Мысль, воплощённая в слове и образе».

Введение.

Наш

великий

соотечественник

–

славянофил,

поэт,

философ

и

публицист Алексей

Степанович

Хомяков

впервые

определил

понятие «Соборность»

как

духовное

единство

людей,

конечно,

-

это

нравственный

принцип

жизни

России,

каждого

порядочного

человека,

когда

в

единстве

каждый

несёт

личную

духовную

ответственность за свои поступки, свой образ жизни.

Это – «вековечный ритм труда и молитвы России», как написал примерно век спустя

известный

русский

философ Иван Александрович Ильин. Это единство сохранило

Святую Русь после падения Византии.

Теоретическая часть.

Уже

в

эмиграции

протоиерей

один

из

русских

мыслителей

писал о

соборном

творчестве. Хотя

и

относилось

оно

прежде

всего

к

иконописи,

но

невозможно

представить себе великого произведения без внутренней целостности. Без целостности

не может быть и нормального образования. Проведение лекций – концертов, кроме

приобщения

к

литературным

произведениям,

даёт

возможность

самостоятельного

осмысления, «овнутрения», как

писал

Иван

Александрович

Ильин,

воспитания

ответственности, т.к. работа студентов и преподавателя подчинена общему сценарию,

а главное, общей духовной идее, когда все зависят друг от друга.

Кроме этого, за музыкальное сопровождение и показ слайдов тоже отвечают студенты

или учащиеся.

Нельзя забывать о том, «соборность» противоположна тоталитаризму, и даже,

безликому

понятию

«коллектив»,

когда

человек

теряет

чувство

личной

ответственности. Именно эту мысль и воплощала русская философия. Потому-то

и запрещали её в годы советской, безбожной идеологии. Как-то раз один из лекторов

сказал, что русскую философскую мысль воплощали Белинский, Чернышевский,

Добролюбов – т.е. революционеры-демократы. Но Слава Богу мы как народ, пройдя

страшные испытания, потеряв родных в Гулаге, наконец-то, начинаем понимать,

что

идея

любой

революции

античеловечна,

потому

что

безбожна.

Понятие

«философ- идеалист» было почти ругательством в официальных кругах. Именно

«идеалистами» были В.С.Соловьёв, Е.Н.Трубецкой, И.А.Ильин, П.А.Флоренский и

многие

великие

русские

люди,

потому

что

были

православными.

А

грубый

материализм не был в чести и у великих античных мудрецов.

«Без высшей идеи не может жить ни человек, ни нация» - сказал Ф.М.Достоевский.

И идея сея не должна быть ложной, выдуманной теми, кому это выгодно. И данное

творческое занятие посвящено памяти великих русских мыслителей и, очень надеюсь,

поможет задуматься, сделать должные выводы в год столетия Гражданской войны –

самой большой трагедии, которая может произойти в стране.

Исходя из вышеизложенного, целью данной разработки

является показ на деле русской соборности, на которой зиждется Россия, показ

духовного начала русской словесности, единства и взаимопроникновения всех видов

искусства на примере самостоятельной творческой работы студентов

Задачи:

- приобщение к русской культуре на примере словесности и музыки;

- развитие ассоциативного мышления на примере услышанного; развитие чутья родного

языка

и

умения

воспринимать

философскую

мысль,

заложенную

в

произведениях

искусства;

- нравственное воспитание студентов на примере жизни и творчества наших великих

соотечественников,

воспитание

чувства

ответственности,

единства

причастности,

чувства патриотизма.

На данное творческое занятие имеется внешняя рецензия, выданная

в колледже № 8.

Литература

1.Сборник стихов В.С.Соловьёва.

2.В.С.Соловьёв «Византизм и Россия».

3.В.С.Соловьёв «Красота в природе».

На

данное

творческое

занятие

имеется

внешняя

рецензия,

выданная

в колледже № 8. (В финале разработки)

4. А.И.Ильин «Путь духовного обновления».

5. А.И.Ильин «О России».

6. Е.Н.Трубецкой «Смысл жизни».

7. П.А.Флоренский «Столп и утверждение Истины»

8. Материалы журналов: «Русский дом», «Православная беседа», «Фома».

Презентация «Мысль, воплощённая в слове и образе» как художественное

сопровождение.

Музыкальные произведения, указанные в сценарии.

Часть вторая.

«Мысль, воплощённая в слове и образе».

Ход занятия

Беседа начинается одним из самых известных стихов В.С.Соловьёва «С нами Бог» в

исполнении преподавателя. В это время звучит известное рождественское песнопение

В.Зиновьева «С нами Бог». Студенты видят изображение Спаса в силах.

Далее преподаватель читает мысли о вечной природе.

В .

С .

С о л о в ь ё в а в

стихотворении «Природа с красоты

своей…» и его же статьи

«Красота

в

природе…». Для показа

единства

связи

з ву ч ат

строки Ф.И.Тютчева «Не

т о ,

ч т о

м н и т е

в ы ,

природа» и снова В.С.Соловьёва «В

Альпах»

- одно из самых известных стихов. Потом преподаватель читает отрывок из

книги И.А.Ильина «Путь духовного обновления» об

одухотворении природы.

Студенты видят портрет И.А.Ильина – и преподаватель обращает особое внимание на

одухотворённость лица нашего великого соотечественника.

Потом преподаватель и студенты читают отрывки из книги П.А.Флоренского

«Столп и утверждение Истины»

Чтение сопровождается одним из адажио Т.Альбинони.

Тему продолжают студенты стихами В.С.Соловьёва: «В сне земном…», «Хоть мы

навек незримыми цепями…», «Земля-владычица…», «Шум далёкий водопада…»

Преподаватель

говорит

об

этом

образе

в

поэзии

и

читает

стихотворение

А.Д.Дементьева

«Зелёный

водопад

плакучих

ив…».

Студенты

видят

портрет

В.С.Соловьёва - и преподаватель обращает особое внимание на одухотворённость лица

нашего великого соотечественника, смотрящего в Вечность.

П о т о м

д л я

некоторого

сопоставления

студ.

ч и т а ют

с т и х .

И.Ф.Анненского

«В ароматном краю», а преподаватель -

его же стихи «Закатный в поле звон» и

«Я люблю».

Далее

студенты

читают стихи:

«Отшедшим»,

«В

час

вечернего

заката…»,

а преподаватель читает финал стих. А.С.Хомякова «ночь».

Студенты продолжают чтение произведений В.С.Соловьёва: «Земля – владычица…»,

«Там,

где

семьёй

столпились

ивы…»

и

«В

тумане

утреннем»,

К.Д.Бальмонта

«Вечерняя молитва».

Студенты видят изображение Спас-Андроникова Монастыря.

Далее студенты читают К.Д.Бальмонта «Вечерняя молитва».

Т е м у

п р о д о л ж а е т

п р е п од а в ат е л ь

с т и х о т в о р е н и е м

Н.М.Рубцова «Звезда полей»,

навеянным

образом

Вифлеемской

Звезды.

Чтение

сопровождается

показом

репродукций

И.И.Левитана:

«Над

вечным

покоем»

Далее говорится о пророчествах В.С.Соловьёва.

Студенты

читают

отрывки

из

статьи «Византизм и Россия», а преподаватель стих.

«Панмонголизм».

Чтение сопровождается песнопением «Покаянная молитва о России»

Далее

преподаватель

говорит о теме России в творчестве

В.С.Соловьёва, о его

выступлении в Париже в 1888году, цитирует отрывок из всемирно известного труда

«Русская идея» и читает стихотворение «Свет с Востока».

После звучит стихотворение племянника В.С.Соловьёва - С.М.Соловьёва «Сергий

Радонежский».

Студенты видят

изображение Троицкого

Собора в Троице –

Сергиевой Лавре.

Далее снова звучит тема Рождества.

Звучит песня о Рождественской звезд «Ночь тиха».

Преподаватель вкратце говорит об этом театре и его рождественских представлениях.

После студенты читают стихи: «Ночь на Рождество» и «От пламени страстей»

Студенты видят изображение Рождества христова и Пресвятой Троицы.

Преподаватель

вкратце

г о в о р и т о

Новомучениках,

погибших в декабре и о том, что они воплощают мысль, звучащую в финале последнего

произведения.

Далее

звучит

тема

вечной

любви,

которая,

по

словам

апостола,

«никогда

не перестанет».

Звучит песня «Люди живы Божьей лаской…»

Тему продолжают студенты стихотворением В.С.Соловьёва «Три подвига», а потом

учащиеся стихами В.С.Соловьёва «Три дня тебя не видел, ангел милый…» и сестры

В.С.Соловьёва

- П.С.Соловьёвой

«Снежным

облаком

л е т е л и … » .

После

преподаватель

читает стихотворение В.С.Соловьёва «День прошёл с суетой

беспощадною

Чтение сопровождается концертом К.Ф.Э. Баха для органа и струнных.

Студенты видят изображение женщины на одной из репродукций И.И.Левитана.

Далее один из учащихся читает стихотворение П.С.Соловьёвой «Тайна смерти».

После

этого

преподаватель

обращается

к Образу Пресвятой Богородицы в жизни

и творчестве В.С.Соловьёва и читает стихи: «К чему слова в безбрежности лазурной»

и «О Всесвятая, Благословенная …».

Чтение сопровождается звучанием «Ave Maria» Ф.Шуберта.

Студенты видят изображение Иверской иконы Божией Матери.

Далее звучат слова князя Е.Н.Трубецкого о величайших произведениях искусства.

Студенты читают стихотворение П.С.Соловьёвой «Тайна смерти».

В это время студенты видят изображение загадочного ночного неба.

После

в

исполнении

студентов

звучит

другое

стихотворение

П.С.Соловьёвой

Жены-мироносицы».

Студенты

видят

изображение

репродукции

картины

М.В.Нестерова

«Жены

-

мироносицы».

В

финале

звучат

известные

стихи

В.С.Соловьёва:

«Милый

друг,

иль

ты

не видишь?… », «Нет вопросов давно…» и «Бедный друг, истомил тебя путь…».

Чтение сопровождается звучанием 3-й сюиты И.С.Баха.

Студенты видят изображение Смоленского Собора Новодевичьего Монастыря –

места, где захоронены В.С.Соловьёв,

П.С.Соловьёва, Вс.С.Соловьёв и С.М.Соловьёв.

По сле

преподаватель

чит ает стихотворение

К.Д.Бальмонта,

посвящённое

В.С.Соловьёву «Воздушная дорога», говорит о том, что эти слова относятся к любому

мыслящему

человеку,

а

также

напоминает

о

Рождественском

Посте

и

о

сути

Рождества.

Звучит финал поэмы А.С.Хомякова «Россия» - читает преподаватель.

Студенты видят изображение Новоиерусалимского Воскресенского Монастыря

В финале преподаватель ещё раз напоминает

о преданных забвению русских

мыслителях и о единстве Слова и образа.

Приложение № 1.

«Мысль, воплощённая в слове и образе». Тексты произведений.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Там, где семьей столпились ивы

И пробивается ручей,

По дну оврага торопливо,

Запел последний соловей.

Что это? Радость обновленья,

Иль безнадежное прости?..

А вдалеке неслось движенье

И гул железного пути.

И небо высилось ночное

С невозмутимостью святой

И над любовию земною,

И над земною суетой...

В.С.Соловьёв. «Око Вечности»

Одна, одна над белою землею

Горит звезда

И тянет вдаль эфирною стезею

К себе — туда.

О нет, зачем? В одном недвижном

взоре

Все чудеса,

И жизни всей таинственное море,

И небеса.

И этот взор так близок и так ясен,—

Глядись в него,

Ты станешь сам — безбрежен и

прекрасен —

Царем всего.

В.С.Соловьёв. «Отшедшим»

Едва покинул я житейское волненье,

Отшедшие друзья уж собрались

толпой,

И прошлых смутных лет далекие

виденья

Яснее и ясней выходят предо мной.

Весь свет земного дня вдруг гаснет и

бледнеет,

Печалью сладкою душа упоена,

Еще незримая — уже звучит и веет

Дыханьем вечности грядущая весна.

Я знаю: это вы к земле свой взор

склонили,

Вы подняли меня над тяжкой суетой

И память вечного свиданья оживили,

Едва не смытую житейскою волной.

Еще не вижу вас, но в час

предназначенья,

Когда злой жизни дань всю до конца

отдам,

Вы въявь откроете обитель

примиренья

И путь покажете к немеркнущим

звездам.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Милый друг, иль ты не видишь,

Что всё видимое нами -

Только отблеск, только тени

От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,

Что житейский шум трескучий -

Только отклик искаженный

Торжествующих созвучий?

Милый друг, иль ты не чуешь,

Что одно на целом свете -

Только то, что сердце к сердцу

Говорит в немом привете?

В.С.Соловьёв. (Без названия)

В час безмолвного заката

Об ушедших вспомяни ты,—

Не погибло без возврата,

Что с любовью пережито.

Пусть синеющим туманом

Ночь на землю наступает —

Не страшна ночная тьма нам:

Сердце день грядущий знает.

Новой славою Господней

Озарится свод небесный,

И дойдет до преисподней

Светлый благовест воскресный.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

В тумане утреннем неверными

шагами

Я шел к таинственным и чудным

берегам.

Боролася заря с последними

звездами,

Еще летали сны - и, схваченная

снами,

Душа молилася неведомым богам.

В холодный белый день дорогой

одинокой,

Как прежде, я иду в неведомой

стране.

Рассеялся туман, и ясно видит око,

Как труден горный путь и как еще

далёко,

Далёко всё, что грезилося мне.

И до полуночи неробкими шагами

Всё буду я идти к желанным берегам,

Туда, где на горе, под новыми

звездами,

Весь пламенеющий победными

огнями,

Меня дождется мой заветный храм.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

В сне земном мы тени, тени...

Жизнь — игра теней,

Ряд далеких отражений

Вечно светлых дней.

Но сливаются уж тени,

Прежние черты

Прежних ярких сновидений

Не узнаешь ты.

Серый сумрак предрассветный

Землю всю одел;

Сердцем вещим уж приветный

Трепет овладел.

Голос вещий не обманет.

Верь, проходит тень,—

Не скорби же: скоро встанет

Новый вечный день.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Земля-владычица! К тебе чело

склонил я,

И сквозь покров благоуханный твой

Родного сердца пламень ощутил я,

Услышал трепет жизни мировой.

В полуденных лучах такою негой

жгучей

Сходила благодать сияющих небес,

И блеску тихому несли привет

певучий

И вольная река, и многошумный лес.

И в явном таинстве вновь вижу

сочетанье

Земной души со светом неземным,

И от огня любви житейское

страданье

Уносится, как мимолетный дым.

В.С.Соловьёв. «В Альпах»

Мыслей без речи и чувств без

названия

Радостно-мощный прибой.

Зыбкую насыпь надежд и желания

Смыло волной голубой.

Синие горы кругом надвигаются,

Синее море вдали.

Крылья души над землей

поднимаются,

Но не покинут земли.

В берег надежды и в берег желания

Плещет жемчужной волной

Мыслей без речи и чувств без

названия

Радостно-мощный прибой.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Шум далекий водопада

Раздается через лес,

Веет тихая отрада

Из-за сумрачных небес.

Только белый свод воздушный,

Только белый сон земли...

Сердце смолкнуло послушно,

Все тревоги отошли.

Неподвижная отрада,

Все слилось как бы во сне...

Шум далекий водопада

Раздается в тишине.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Хоть мы навек незримыми цепями

Прикованы к нездешним берегам,

Но и в цепях должны свершить мы

сами

Тот круг, что боги очертили нам.

Всё, что на волю высшую согласно,

Своею волей чуждую творит,

И под личиной вещества

бесстрастной

Везде огонь божественный горит.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Три дня тебя не видел, ангел милый,-

Три вечности томленья впереди!

Вселенная мне кажется могилой,

И гаснет жизнь в измученной груди.

А я, безумец, пел, что горе пережито,

Что поздняя любовь несет одни

цветы...

Поникло разом

все в душе моей убитой,

И крылья вырваны у радужной

мечты.

О милая! Все гордое сознанье,

Все гордые слова твой друг отдать

готов

За мимолетный миг хоть одного

свиданья,

За звук один возлюбленных шагов.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Природа с красоты своей

Покрова снять не позволяет,

И ты машинами не вынудишь у ней,

Чего твой дух не угадает.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Зачем слова? В безбрежности

лазурной

Эфирных волн созвучные струи

Несут к тебе желаний пламень

бурный

И тайный вздох немеющей любви.

И, трепеща у милого порога,

Забытых грез к тебе стремится рой.

Недалека воздушная дорога,

Один лишь миг - и я перед тобой.

И в этот миг незримого свиданья

Нездешний свет вновь озарит тебя,

И тяжкий сон житейского сознанья

Ты отряхнешь, тоскуя и любя.

В.С.Соловьёв. «Три подвига» (Начало)

Когда резцу послушный камень

Предстанет в ясной красоте

И вдохновенья мощный пламень

Даст жизнь и плоть своей мечте,

У заповедного предела

Не мни, что подвиг совершен,

И от божественного тела

Не жди любви, Пигмалион!

Нужна ей новая победа:

Скала над бездною висит,

Зовет в смятенье Андромеда

Тебя, Персей, тебя, Алкид!

Крылатый конь к пучине прянул,

И щит зеркальный вознесен,

И опрокинут — в бездну канул

Себя увидевший дракон.

В.С.Соловьёв. «Три подвига» (Продолжение)

Но незримый враг восстанет,

В рог победный не зови —

Скоро, скоро тризной станет

Праздник счастья и любви.

Гаснут радостные клики,

Скорбь и мрак и слезы вновь...

Эвридики, Эвридики

Не спасла твоя любовь.

Но воспрянь! Душой недужной

Не склоняйся пред судьбой,

Беззащитный, безоружный,

Смерть зови на смертный бой!

И на сумрачном пороге,

В сонме плачущих теней

Очарованные боги

Узнают тебя, Орфей!

Волны песни всепобедной

Потрясли Аида свод,

И владыка смерти бледной

Эвридику отдает.

В.С.Соловьёв. Цикл стихов о Матери Божией

1

В солнце одетая, звездно-венчанная,

Солнцем Превышним любимая Дева!

Свет его вечный в себе ты сокрыла.

Немощным звукам земного напева

Как

вознестись

к

Тебе,

Богом

желанная!

Дай же, молю, мне небесные крыла,

Ты, что вовеки свой слух не закрыла

Верного сердца мольбам,

Но, милосердная к тайным скорбям,

С помощью тайной всегда нисходила.

Жизни темница томит меня тесная,

Дай же прибежище сердцу больному,

Праху земному,

Царица небесная!

2.

В девах премудрых ты ярко

светящая!

Чистым елеем огонь твой нетленный

Вечно горит и не знает затмения.

Ты всем гонимым Покров

неизменный,

В смертном боренье ты знамя

спасения!

Щит всех скорбящих ты,

всескорбящая!

Страсти безумной злое горение

Да утолится тобою!

С неизреченной тоскою

Видела ты неземные мучения.

Ими спасенный, зачем я страдаю?

Мною владеет враг побежденный!

Мыслью смущенной

К тебе прибегаю.

3.

Всенепорочная, Дева пречистая,

Слова предвечного мать и создание!

Слава земной и небесной природы!

Сын твой и Вышнего Бога сияние,-

О, бесконечности око лучистое!

В веки последние, в тяжкие годы

Пристань спасенья, начало свободы

Нам чрез тебя даровал.

Он одну между всеми избрал,

Он в тебе возлюбил и грядущие

роды.

О, открой милосердия двери,

Всеблагодатная, к жизни нетленной

Душе смиренной

В любви и вере.

4.

О всесвятая, благословенная,

Лествица чудная, к небу ведущая!

С неба ко мне приклони свои очи!

Воду живую, в вечность текущую,

Ты нам дала, голубица смиренная,

Ты Солнце Правды во мрак нашей

ночи

Вновь возвела, мать, невеста и

дочерь,

Дева всеславная,

Миродержавная

И таинница Божьих советов!

Проведи ты меня сквозь земные

туманы

В горние страны,

В отчизну светов!

5.

Дева единая меж земнородными,

Небо пленила ты чистой красою.

В цепи златой ты звено неразрывное,

Зла не касаяся волей святою,

Думами ясными. Богу угодными,

Храмом живым Его стала ты, дивная!

Скорбь моя тяжкая, скорбь

непрерывная

Светлою радостью вся расцветет,

Если молитва твоя низведет

В сердца пустыню небес изобилие.

В духе смиренном склонив колена,

У всепобедной прошу защиты.

Цепь разорви ты

Земного плена.

6.

Светлая Дева, вовек неизменная,

В плаванье бурном звезда

путеводная,

Кормчий надежный в годину

ненастную!

Знаешь ты скалы и камни подводные,

Видишь блужданья мои безысходные.

Долго боролась душа, удрученная

Долей враждебною, волею

страстною;

Сердце измучено битвой напрасною.

Немощь мою ты от вражьего плена

избавь,

Челн погибающий в пристань

направь!

Он уж, разбитый, не спорит с грозою

ужасной.

Усмири же ты темное, бурное море,

Злобу и горе

Кротостью ясной!

7

Лилия чистая среди наших терний,

В мрачной пучине жемчужина

ясная,

В пламени злом купина не горящая,

В общем потопе ладья безопасная,

Облако светлое, мглою вечерней

Божьим избранникам ярко

блестящее,

Радуга, небо с землею мирящая,

Божьих заветов ковчег неизменный,

Манны небесной фиал

драгоценный,

Высь неприступная, Бога носящая!

Дольный наш мир осени

лучезарным покровом,

Свыше ты осененная,

Вся озаренная

Светом и словом!

В.С.Соловьёв. (Без названия)

От пламени страстей нечистых и

жестоких,

От злобных помыслов и лживой

суеты

Не исцелит нас жар порывов

одиноких,

Не унесет побег тоскующей мечты.

Не средь житейской мертвенной

пустыни,

Не на распутье праздных дум и слов

Найти нам путь к утраченной

святыне,

Напасть на след потерянных богов.

Не нужно их! В безмерной

благостыне

Наш Бог земли своей не покидал

И всем единый путь от низменной

гордыни

К смиренной высоте открыл и

указал.

И не колеблются Сионские

твердыни,

Саронских пышных роз не меркнет

красота,

И над живой водой, в таинственной

долине,

Святая лилия нетленна и чиста.

В.С.Соловьёв «Ночь на Рождество»

Пусть все поругано веками

преступлений,

Пусть незапятнанным ничто не

сбереглось,

Но совести укор сильнее всех

сомнений,

И не погаснет то, что раз в душе

зажглось.

Великое не тщетно совершилось;

Не даром средь людей явился Бог;

К земле недаром Небо преклонилось,

И распахнулся вечности чертог.

В незримой глубине сознанья

мирового

Источник истины живет,

не заглушен,

И над руинами позора векового

Глагол ее звучит, как похоронный

звон.

Родился в мире Свет, и Свет

отвергнут тьмою,

Но светит он во тьме, где грань

добра и зла,

Не властью внешнею, а правдою

самою

Князь века осужден и все его дела.

Соловьёв В.С. «Панмонголизм»

Панмонголизм! Хоть имя дико,

Но мне ласкает слух оно,

Как бы предвестием великой

Судьбины Божией полно.

Когда в растленной Византии

Остыл Божественный алтарь

И отреклися от Мессии

Иерей и князь, народ и царь, –

Тогда Он поднял от Востока

Народ безвестный и чужой,

И под орудьем тяжким рока

Во прах склонился Рим второй.

Судьбою павшей Византии

Мы научиться не хотим,

И всё твердят льстецы России:

Ты – третий Рим, ты – третий Рим.

Пусть так! Орудий Божьей кары

Запас ещё не истощён,

Готовит новые удары

Рой пробудившихся племён.

От вод малайских до Алтая

Вожди с восточных островов

У стен поникшего Китая

Собрали тьмы своих полков.

Как саранча, неисчислимы

И ненасытны, как она,

Нездешней силою хранимы,

Идут на север племена.

О Русь! Забудь былую славу:

Орёл двуглавый сокрушён,

И жёлтым детям на забаву

Даны клочки твоих знамён.

Смирится в трепете и страхе,

Кто мог завет любви забыть...

И третий Рим лежит во прахе,

А уж четвёртому не быть.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Милый друг, иль ты не видишь,

Что всё видимое нами -

Только отблеск, только тени

От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,

Что житейский шум трескучий -

Только отклик искаженный

Торжествующих созвучий?

Милый друг, иль ты не чуешь,

Что одно на целом свете -

Только то, что сердце к сердцу

Говорит в немом привете?

Соловьёв В.С. «Свет с Востока»

"С Востока свет, с Востока силы!"

И, к вседержительству готов,

Ирана царь под Фермопилы

Нагнал стада своих рабов.

Но не напрасно Прометея

Небесный дар Элладе дан.

Толпы рабов бегут, бледнея,

Пред горстью доблестных граждан.

И кто ж до Инда и до Ганга

Стезею славною прошел?

То македонская фаланга,

То Рима царственный орел.

И силой разума и права -

Всечеловеческих начал -

Воздвиглась Запада держава,

И миру Рим единство дал.

Чего ж еще недоставало?

Зачем весь мир опять в крови?

- Душа вселенной тосковала

О духе веры и любви!

И слово вещее не ложно,

И свет с Востока засиял,

И то, что было невозможно,

Он возвестил и обещал.

И, разливаяся широко,

Исполнен знамений и сил,

Тот свет, исшедший из Востока,

С Востоком Запад примирил.

О, Русь! в предвиденье высоком

Ты мыслью гордой занята;

Каким же хочешь быть Востоком:

Востоком Ксеркса иль Христа?

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Бедный друг, истомил тебя путь,

Темен взор, и венок твой измят.

Ты войди же ко мне отдохнуть.

Потускнел, догорая, закат.

Где была и откуда идешь,

Бедный друг, не спрошу я, любя;

Только имя мое назовешь -

Молча к сердцу прижму я тебя.

Смерть и Время царят на земле,-

Ты владыками их не зови;

Всё, кружась, исчезает во мгле,

Неподвижно лишь солнце любви.

В.С.Соловьёв. (Без названия)

Нет вопросов давно, и не нужно

речей...

Нет вопросов давно, и не нужно

речей,

Я стремлюся к тебе, словно к морю

ручей,

Без сомнений и дум милый образ

ловлю,

Знаю только одно — что безумно

люблю.

В алом блеске зари я тебя узнаю,

Вижу в свете небес я улыбку твою,

А когда без тебя суждено умереть,

Буду яркой звездой над тобою гореть.

____________________________________________________

Соловьёва П.С. (Без названия).

Снежным облаком летели

Бледноликие метели

Из полночных стран,

И вздымался, и качался,

И со стоном рассыпался

Снежный ураган.

Но довольно пела вьюга,

Весть весны на север с юга

Льется все смелей,

Дни светлы и необъятны,

И душе влюбленной внятны

Крики журавлей.

Соловьёва П.С. (Без названия).

Там далёко, в синем море,

Ходят корабли,

Забывая на просторе

Смех и радость, плач и горе,

И весь плен земли.

Но и там, как голос дальний

С дальних берегов,

Тихо тает в час прощальный

Звон колоколов.

И тогда, не вняв покою

Царственных ночей,

Вдруг проносится толпою

И с улыбкой и с тоскою

Рой земных теней.

Соловьёва П.С.«Тайна смерти».

Ночь темный, тусклый взор на землю

опустила,

И дремлет, и молчит, крылом не

шевеля...

В тумане, как в дыму, погасли звезд

кадила,

И паутиной снов окутана земля.

Жизнь умерла кругом, но тайны

воскресают.

Неуловимые, как легкий вздох

ночной,

Они встают, плывут, трепещут,

исчезают,

И лишь одна из них всегда во мне, со

мной.

То - смерти вечная, властительная

тайна;

Я чувствую ее на дне глубоких снов,

И в предрассветный час, когда

проснусь случайно,

Мне слышится напев ее немолчных

слов:

«Я здесь, как сердца стук и как полет

мгновений,

Я - страх пред вечностью; но этот

страх пройдет,

И ледяной огонь моих прикосновений

Лишь ложные черты и выжжет, и

сотрет...»

И ясно вижу я в те вещие мгновенья,

Что жизнь ответа ждет - и близится

ответ,

Что есть - проклятье, боль, уныние,

забвенье,

Разлука страшная, но смерти - нет...

Соловьёва П.С. «Жены-Мироносицы»

Туман и заря над землей

полусонной.

По склонам три женщины шли.

И с маслом янтарным кувшин

благовонный

Ко гробу Господню несли.

Улыбкой светлеют суровые дали,

Колючие травы в росе,

И светы небес на земле засверкали

В изгибной речной полосе.

Ты первою шла и молитву шептала.

В душе твоей страх и мечта.

Заря разгоралась, заря обещала:

"Сегодня увидишь Христа!"

"Сквозь росные слёзы, в туманах

зари я

Провижу день светлых чудес".

Кремнистой тропою идёшь ты,

Мария,

Колючие травы и скалы нагие

Проснулись и шепчут: "Воскрес!"

С.М.Соловьёв «Сергий Радонежский».

Весь день из рук не выпускав пилы,

Вдали соблазнов суетного мира,

Простой чернец, без церкви и без

клира,

Молюсь в лесу, среди туманной

мглы.

Заря зажгла сосновые стволы,

Запахло земляникой; стало сыро...

Звучи, звучи, вечерняя стихира

Под тихое жужжание пчелы.

Ветха фелонь, чуть тлеет ладан

скудный.

Вдали сияют ризой изумрудной

Луга в благоухающих цветах,

Мой храм наполнен медом и

смолою.

Пречистая! склонившись к аналою,

К тебе взывает юноша-монах.

А.С. Хомяков «В эту ночь»

В эту ночь Земля была в волненье;

Блеск большой диковинной звезды

Ослепил вдруг горы и селенья,

Города, пустыни и сады.

А в пустыне наблюдали львицы,

Как, дарами дивными полны,

Двигались бесшумно колесницы,

Важно шли верблюды и слоны.

И в челе большого каравана,

Устремивши взоры в небосклон,

Три царя в затейливых тюрбанах

Ехали к Кому-то на поклон.

А в пещере, где всю ночь не гасли

Факелы, мигая и чадя,

Там ягнята увидали в яслях

Спящее прекрасное Дитя.

В эту ночь вся тварь была в

волненье,

Пели птицы в полуночной мгле,

Возвещая всем благоволенье,

Наступленье мира на Земле.

А.С. Хомяков. «Подвиг».

Подвиг есть и в сраженьи,

Подвиг есть и в борьбе;

Высший подвиг в терпеньи,

Любви и мольбе.

Если сердце заныло

Перед злобой людской,

Иль насилье схватило

Тебя цепью стальной;

Если скорби земные

Жалом в душу впились, -

С верой бодрой и смелой

Ты за подвиг берись.

Есть у подвига крылья,

И взлетишь ты на них

Без труда, без усилья

Выше мраков земных,

Выше крыши темницы,

Выше злобы слепой,

Выше воплей и криков

Гордой черни людской.

Хомяков А.С. России

"Гордись! - тебе льстецы сказали: -

Земля с увенчанным челом,

Земля несокрушимой стали,

Полмира взявшая мечом!

Пределов нет твоим владеньям,

И, прихотей твоих раба,

Внимает гордым повеленьям

Тебе покорная судьба.

Красны степей твоих уборы,

И горы в небо уперлись,

И как моря твои озера..."

Не верь, не слушай, не гордись!

Пусть рек твоих глубоки волны,

Как волны синие морей,

И недра гор алмазов полны,

И хлебом пышен тук степей,

Пусть пред твоим державным

блеском

Народы робко клонят взор,

И семь морей немолчным плеском

Тебе поют хвалебный хор;

Пусть далеко грозой кровавой

Твои перуны пронеслись -

Всей этой силой, этой славой,

Всем этим прахом не гордись!

Грозней тебя был Рим великой,

Царь семихолмного хребта,

Железных сил и воли дикой

Осуществленная мечта;

И нестерпим был огнь булата

В руках алтайских дикарей;

И вся зарылась в груды злата

Царица западных морей.

И что же Рим? и где монголы?

И, скрыв в груди предсмертный

стон,

Кует бессильные крамолы,

Дрожа над бездной, Альбион!

Бесплоден всякой дух гордыни,

Неверно злато, сталь хрупка,

Но крепок ясный мир святыни,

Сильна молящихся рука!

И вот за то, что ты смиренна,

Что в чувстве детской простоты,

В молчаньи сердца сокровенна,

Глагол творца прияла ты,-

Тебе он дал свое призванье,

Тебе он светлый дал удел:

Хранить для мира достоянье

Высоких жертв и чистых дел;

Хранить племен святое братство,

Любви живительной сосуд,

И веры пламенной богатство,

И правду, и бескровный суд.

Твое всё то, чем дух святится,

В чем сердцу слышен глас небес,

В чем жизнь грядущих дней таится,

Начало славы и чудес!..

О, вспомни свой удел высокой!

Былое в сердце воскреси

И в нем сокрытого глубоко

Ты духа жизни допроси!

Внимай ему - и, все народы

Обняв любовию своей,

Скажи им таинство свободы,

Сиянье веры им пролей!

И станешь в славе ты чудесной

Превыше всех земных сынов,

Как этот синий свод небесный -

Прозрачный вышнего покров!

Бальмонт К.Д. «Воздушная дорога»

Памяти Владимира Сергеевича Соловьева.

Недалеко воздушная дорога, —

Как нам сказал единый из певцов,

Отшельник скромный, обожатель

Бога,

Поэт-монах, Владимир Соловьев.

Везде идут незримые теченья,

Они вкруг нас, они в тебе, во мне.

Все в Мире полно скрытого значенья,

Мы на Земле — как бы в чужой

стране.

Мы говорим. Но мы не понимаем

Всех пропастей людского языка.

Морей мечты, дворцов души не знаем,

Но в нас проходит звездная река.

Ты подарил мне свой привет когда-то,

Поэт-отшельник, с кроткою душой.

И ты ушел отсюда без возврата,

Но мир Земли — для Неба не чужой.

Ты шествуешь теперь в долинах Бога,

О, дух приявший светлую печать.

Но так близка воздушная дорога,

Вот вижу взор твой — я с тобой —

опять.

В.С.Соловьёв. «Русская идея».

«…мы были крещены Святым Владимиром во имя животворящей Троицы, а не во имя

бесплотного единства. Русская идея не может заключаться в

отречении от нашего

крещения… Восстановить на земле этот верный образ божественной Троицы – вот в чём

русская идея».

В.С.Соловьёв. «Русская идея».

«Идея нации есть не то, что она думает о себе во времени - но то, что Бог думает о ней

в вечности».

В.С.Соловьёв. «Красота в природе».

«Мы должны определить красоту как преображение материи чрез воплощение в ней

другого – «сверхматериального начала»

Князь Е.Н.Трубецкой. «Смысл жизни»

«Русская

государственность

стала

добычей

пламени,

которое

разгорелось

в

его

же

собственных недрах. Не случайно наша действительность стала похожею на ад: ад в ней

уже давно таился, но только теперь он ясно выступил наружу …»

Князь Е.Н.Трубецкой. «Смысл жизни»

« …Когда смертное сгорает, вечно живое остаётся».

Князь Е.Н.Трубецкой. «Смысл жизни».

«В величайших произведениях искусства… нам открывается сверхвременно созерцание

временной последовательности».

И.А.Ильин. «Путь духовного обновления».

Быть русским значит не только говорить по-русски. Но значит – воспринимать Россию

сердцем, видеть любовью ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории

неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть Дар Божий…

Быть

русским

значит

созерцать

Россию

в

Божьем

луче,

в

ее

вечной

ткани,

ее

непреходящей

субстанции,

и

любовью

принимать

ее,

как

одну

из

главных

и заветных святынь своей личной жизни.

Быть русским значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все

ее

гении

и

ее

строители.

Только

на

этой

вере

мы

сможем

утвердить

нашу

борьбу

за нее и нашу победу.

Приложение № 2

«Мысль, воплощённая в слове и образе». Музыкальные произведения.

1. Протоиерей Василий Зиновьев. «С нами Бог».

2. Томасо Альбинони. Адажио.

3. П.И.Чайковский. «Покаянная молитва о России».

4. Рождественская песня «Ночь тиха». (Стихи А.А.Фета).

5. Песня на стихи В.С.Соловьёва «Люди живы Божьей лаской».

6. К.Ф.Э.Бах. Концерт.

7. И.С.Бах «Ave Maria».

8. К.Ф.Э.Бах. Концерт. Продолжение.

9.И.С.Бах. Ария из Третьей Сюиты

Приложение № 3

Исследовательские статьи.

Смерть и время царят на земле, -

Ты владыками их не зови;

Всё, кружась. Исчезает во мгле,

Неподвижно лишь солнце любви.

(В.С.Соловьёв)

Духовная преемственность русской литературы –

« Сверхвременное» в творчестве русских писателей»

Серебряный век – одна из самых таинственных и трагических страниц русской

литературы и русской истории. Долгое время творчество великих поэтов этой переломной

эпохи было под спудом безбожной, материалистической идеологии. Ныне, имея, наконец,

возможность прикоснуться к великим именам, всякий культурный, мыслящий человек не

может не видеть глубинную связь, духовную преемственность поэзии 19-го и

20-го веков.

Примеров такой преемственности немало, о чём писалось, например, в журнале «Русская

речь». В данной же работе речь пойдёт о творчестве великих поэтов - Фёдора Ивановича

Тютчева и

родившегося

ровно

через

50

лет Владимира

Сергеевича

Соловьёва.

В.С.Соловьёв

–

сын

знаменитого

историка Сергея

Михайловича

Соловьёва,

поэт

и философ, оказавший огромное влияние на целое поколение молодых поэтов: А.А.Блока,

З.Н.Гиппиус, Д.С.Мережковского, П.С.Соловьёву (младшую сестру) и

многих других; а имя

Фёдора Ивановича Тютчева, очевидно, ни в каких комментариях

не нуждается.

Одним из главных образов, воспетых во всём мировом искусстве,

конечно, всегда

была и будет природа –

Не то, что мните вы, природа –

Не слепок, не бездушный лик:

В ней есть любовь, в ней есть

свобода,

В ней есть душа, в ней есть язык–

писал Ф.И.Тютчев, потому что природа - живое, творческое начало.

А вот строки В.С.Соловьёва:

Природа с красоты своей

Покрова снять не позволяет -

И ты машинами не вынудишь

у ней

Чего твой дух не угадает.

Никакая цивилизация, никакой прогресс не сделают человека лучше, счастливее,

если дух повреждён, если душа, духовное начало – пустой звук.

Именно духовное начало – то главное, сокровенннное, что видит и лирический герой

у Ф.И.Тютчева в стихотворении «Осенний вечер»:

Есть в светлости осенних вечеров

Умильная, таинственная

прелесть:

Зловещий блеск и пестрота дерев,

Багряных листьев томный,

пёстрый шелест,

Туманная и тихая лазурь

Над грустно – сиротеющей

землёю,

И, как предчувствие сходящих

бурь,

Порывистый, холодный ветр

порою,

Ущерб, изнеможенье – и на всём

Та кроткая улыбка увяданья,

Что в существе разумном мы

зовём

Божественной стыдливостью

страданья.

В

этом прекрасном, щемящем душу пейзаже, запечатлённом

И.И.Левитаном,

И.И.Шишкиным, К.А.Васильевым и многими другими великими мастерами, главное

–

«божественная стыдливость страданья», неотделимая от

«разумного существа»,

а не биологической единицы.

И вот перед читателем «скудная природа» вместе с «бедными селениями»,

научающая кротости, смирению и через страдания приближающая к Христу в другом

стихотворении Ф.И.Тютчева «Эти бедные селенья…».

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа –

Край родной долготерпенья,

Край ты русского народа.

Не поймёт и не заметит

Гордый взор иноплеменный,

Что свозит и тайно светит

В наготе твоей смиренной.

Удручённый ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде Царь Небесный

Исходил благословляя.

А у В.С.Соловьёва в одном из самых известных стихотворений «В Альпах» вовсе

отсутствует описание одного из самых красивых мест земли, потому что пейзаж в данном

случае

–

ступень

духовного

подъёма;

потому

и «мысли

без

речи»,

и «чувства

без названия» как в начале, так и в конце стихотворения:

Мыслей без речи и чувств без

названия

Радостно-мощный прибой,

Зыбкую насыпь надежд и

желания

Смыло волной голубой.

Синие горы кругом надвигаются,

Синее море вдали.

Крылья души над землёй

поднимаются,

Но не покинуть земли.

В берег надежды и в берег

желания

Плещет жемчужной волной.

Мыслей без речи и чувств без

названия

Радостно-мощный прибой.

Нельзя «наитие вещательного духа» (Н.С.Лесков)

назвать «на ежедневном языке»

( А.К.Толстой.)

Если язычники обожествляли саму природу в проявлении стихий, то для

христиан природа – нерукотворный храм Творца – и эта мысль, естественно, лежит в

основе

многих

великих

произведений

искусства.

И В.С.Соловьёв

в

своей

основной

ипостаси -

религиозного философа писал: «Мы должны определить красоту как

преображение материи чрез воплощения в ней другого, сверхматериального начала».

Эти

замечательные

слова

из

небольшой

статьи «Красота

в

природе»

следует

чаще

вспоминать, чтобы в жизни не происходило роковой подмены понятий. Ведь даже ещё

языческие философы: Сократ, Платон, жившие в 4-ом веке до Рождества Христова, -

говорили об ином мире, где нет зла; о том, что красота на грани двух миров; о том, что

есть музыка небесных сфер, недоступная человеческому слуху.

Правда,

пути

в

тот

прекрасный мир не было, потому что Спаситель ещё не пришёл во плоти и не искупил

крестной смертью грехи людей – а потому мир людей «гроб для праведника», а тело -

«гроб души». Эти мысли великих, праведных язычников, по сути, предшественников

христианского мышления, не могли не отразиться и в русской литературе, особенно в

раннем творчестве многих поэтов.

Одним из ярких примеров такого отражения, наверное, можно считать ранние

стихотворение Ф.И.Тютчева «Молчание», в котором «Мысль, изречённая, есть ложь»,

а потому и обречённый вывод: «Лишь жить в себе самом умей». И в другом его

тоже раннем стихотворении «Фонтан» нельзя подняться выше «высоты заветной»,

а потому фонтан, а по сути человек «ниспасть на землю осуждён»:

О смертной мысли водомёт,

О водомёт неистощимый!

Какой закон непостижимый

Тебя стремит, тебя мятёт…

Как жадно к небу рвёшься ты

Но длань незримо – роковая,

Твой луч упорный преломляя,

Свергает в брызгах с высоты.

И у В.С. Соловьёва «Бескрылый дух, землёю полонённый», а всё прекрасное, заветное

– «лишь сон один». Только во сне «прежний мир в немеркнущем сиянье опять встаёт

пред чуткою душой».

А в финале будет «тяжкое пробужденье» и снова мучительное

ожидание «отблеска нездешнего видения» и «отзвука гармонии святой».

Но в стихотворении «Хоть мы навек незримыми цепями…» уже нет той

обречённости,

потому

что

«…под

личиной

вещества

бесстрастной

везде

огонь

божественный горит».

Это даёт возможность лирическому герою смотреть и на земную

жизнь более оптимистично. Похожее мироощущение присутствует и в стихотворении

«Земля – владычица…», где видится, слышится, чувствуется «…сочетанье земной

души со светом неземным …» – и потому « … от огня любви житейское страданье

уносится, как мимолётный дым».

Любовь – основа, начало жизни, она побеждает зло, преображает мир и человека.

И вот, кажется, совсем иная жизненная ситуация, иные размышления

Ф.И.Тютчева,

в

стихотворении «Два

единства»,

навеянном

прежде

всего

войной;

но и здесь любовь превыше всего; она побеждает насилие, льющуюся кровь:

Единство,- возвестил оракул

наших дней,-

Быть может спаяно железом

лишь и кровью…

Но мы попробуем спаять его

любовью –

А там увидим, что прочней…

По сути это – победа Христа, воплощающего любовь, над антихристом, который крестит

«железом

лишь

и

кровью»,

но

перед

любовью

бессилен.

А

в

другом

своём

стихотворении «Над этой тёмною толпою» Ф.И.Тютчев говорит о том же без всяких

аллегорий:

…Но старые, гнилые раны.

Рубцы насилий и обид,

Растленье душ и пустота,

Что гложет ум и сердце ноет,-

Кто их излечит, кто прикроет…

Ты. Риза чистая Христа…

«Риза

чистая

Христа»

покроет,

исцелит

всё

мировое

зло,

потому

что «…любовь

покрывает множество грехов…» и

«…никогда не перестанет», как говорится

в Священном Писании.

Тема любви, которая сильнее смерти, одна из главных и в творчестве, особенно

позднем, В.С. Соловьёва. (Если так можно сказать о человеке, прожившем всего 47 лет.)

А когда без тебя

Суждено умереть –

Буду яркой звездой

Над тобою гореть –

Так написал он в стихотворении «Нет вопросов давно…»

Для его лирического героя (и не только здесь) важно только то, что «…сердце сердцу

говорит в немом привете». (Стихотворение «Милый друг, иль ты не видишь…»). Эти

стихи о том, что мир дольний есть лишь отражение мира горнего, который, как написал

профессор М.М.Дунаев, «мы видим как сквозь мутное стекло». (Изначально это - тоже

слова из Священного Писания). Но любовь, которая, по словам апостола Павла, «никогда

не

перестанет»,

которая

больше, чем вера и надежда, поднимает

человека над

обыденностью,

делает

причастным

вечности,

приближает

к

тому, чтобы видеть, как

сказано у того же апостола,

«лицом к лицу». (Оба эти произведения,

воспевающие вечную любовь, даже были положены на музыку одним из современных

православных композиторов.)

И вот снова у В.С. Соловьёва обычный лесной пейзаж в стихотворении «Там, где семьёй

столпились ивы…» пробуждает у лирического героя мысли о предназначении человека,

и поэтому в финале он поднимается «…и над любовию земною, и над земною суетой»:

Там, где семьёй столпились ивы

И пробивается ручей,

По дну оврага торопливо,

Запел последний соловей.

Что это…Радость обновленья,

Иль безнадёжное прости…

А вдалеке неслось движенье

И гул железного пути.

И небо высилось ночное

С невозмутимостью святой

И над любовию земною,

И над земною суетой…

«Есть вечная любовь, которая, побеждающая смерть» – говорят нам

оба поэта своими стихами! И в философской статье «Смысл любви»

В.С. Соловьёв писал о том, что только соединение в Боге ведёт

к

бессмертию,

потому

что «…

перерождает

жизнь

вечною,

нетленною силой благодати».

И снова одно из поздних стихотворений Ф.И.Тютчева, где выстрадавший свой

духовный опыт поэт говорит, что благодать доступна лишь тем, кто «…умел…любя,

страдать»,

а

потому

«чужие

врачевать

недуги

своим

страданием

умел…»,

а

иначе

невозможно:

Но этой веры для немногих

Лишь тем доступна благодать

Кто в искушеньях жизни

строгих,

Как вы, умел. Любя, страдать,

Чужие врачевать недуги

Своим страданием умел,

кто душу положил за други

И до конца всё претерпел.

И, конечно, в творчестве В.С. Соловьёва

одним

из

самых

значимых

является

образ

Богородицы,

потому

что

Она

в ы с ш е е

проявление любви к грешным людям,

их последняя надежда на прощение, заступница мира. Она путь духовного восхождения:

О Всесвятая, благословенная,

Лествица чудная, к небу ведущая.

С неба ко мне приклони Свои взоры…

Она

своей

безграничной

милостью

дала

нам «…воду

живую,

в

вечность

текущую»,

и

приведёт «...

в

горние

страны,

в

божницу

светов».

(Это

произведение,

пожалуй,

как

никакое

другое,

похоже

на

молитву

и

напоминает

песнопение «Царица

моя

преблагая…»).

А

в

другом

стихотворении Она - «…первое сиянье единого и творческого дня».

Но

апогеем

поэтического

творчества В.С.

Соловьёва,

наверное,

можно

считать

стихотворение «Бедный друг»:

Бедный друг, истомил тебя путь,

Тёмен взор и венок твой измят.

Ты войди же ко мне отдохнуть –

Потускнел, догорая, закат.

Где была и откуда идёшь,

Бедный друг, не спрошу я, любя,

Только имя моё назовёшь,

Молча к сердцу прижму я тебя.

Смерть и Время царят на земле,-

Ты владыками их не зови;

Всё, кружась, исчезает во мгле,

Неподвижно лишь солнце

любви.

И

каким

тяжёлым

был

духовный

путь

самого

поэта!

Какие

духовные

испытания,

искушения

пришлось

ему

претерпеть,

чтобы,

как

сказал

другой

великий

поэт

М.А.Волошин:

«выстрадать

великое

познанье»!

Выстрадать

и

донести

до

читателя:

и своего современника, и будущих поколений!

И, конечно, нельзя не видеть, что все приведённые в статье стихи являют собой

примеры истинно русского мировоззрения. Это - часто мучительный поиск смысла жизни

земной

ради

обретения

жизни

вечной,

попытка

воспарить

над

земным

временем

и пространством. Именно такой образ мышления, такое мировоззрение, мироощущение

создаёт

великую

русскую

литературу,

ярким

примером

которой

является

творчество

Ф.И.Тютчева и В.С. Соловьёва.

Послесловие.

Уже после погружения в творчество двух великих поэтов, прикосновения

к

глубинной

связи

их

произведений

невольно

вспоминается

одно

посвящённое

В.С.Соловьёву стихотворение. Это – «Воздушная дорога» в К.Д.Бальмонта. И дело

вовсе не в преемственности творчества двух поэтов – символистов, хотя и очень разных.

(Мы знаем об огромном влиянии В.С. Соловьёва на творческую молодёжь). И даже не то

важно,

насколько К.Д.Бальмонт

шестым

чувством

проник

в

мироощущение

своего

великого

предшественника.

(Этот

случай

вовсе

не

единственный,

например,

стихотворение З.Н.Гиппиус «Крылатое», посвящённое И.А.Бунину).

Вот поистине удивительные строки:

Недалека воздушная дорога, -

Как нам сказал единый из

певцов

Отшельник скромный,

обожатель Бога,

Поэт-монах Владимир Соловьёв.

Везде идут незримые теченья,

Они вкруг нас: они в тебе, во мне.

Всё в мире полно скрытого

значенья,

Мы на земле – как бы в чужой

стране.

Мы говорим, но мы не понимаем

Всех пропастей людского языка.

Морей мечты, дворцов души не

знаем,

Но в нас проходит звёздная река.

Ты подарил мне свой привет

когда- то,

Поэт-отшельник с кроткою

душой.

И ты ушёл оттуда без возврата,

Но мир земли - для неба не

чужой.

Ты шествуешь теперь в долинах

Бога,

О дух, приявший светлую

печать.

Но так близка воздушная дорога,

Вот вижу взор твой – я с тобой –

опять.

Многое,

написанное

здесь,

обращено

ко

всем

людям,

понимающим,

даже

скорее,

чувствующим, что есть что-то большее, чем наша повседневная жизнь; что не всё

человеку дано постичь на земле. И пусть не дано человеку понять «всех пропастей

людского языка», «морей мечты» и «дворцов души», но «звёздная река» соединяет

земное и небесное, временную жизнь с вечностью. Потому и не слышится здесь

неизбывной тоски, звучащей в некоторых ранее приведённых произведениях.

Сам В.С.Соловьёв

один

из

своих

трудов

посвятил

памяти

Ф.М.Достоевского,

называя

его

представителем

нового,

христианского

искусства. И один из любимых героев великого писателя говорит о том, что

многое на земле от нас скрыто, но взамен того дарована живая связь с Христом;

о том, что «корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах

иных». Эта мысль одна из главных и в «Воздушной дороге», где уже название

отражает незримую связь двух миров. А помогли её найти, увидеть, ощутить

«отшельник

скромный,

обожатель

Бога,

поэт-монах

Владимир Соловьёв» и многие великие писатели, до и

после

него.

И

данное

стихотворение

-

один

из

ярких

примеров

духовной

преемственности

великой

русской

литературы, чему посвящена данная работа.

Литература.

1.

Сборник «Антология Серебряного века русской поэзии».

2.

Стихи разных лет и статьи Ф.И.Тютчева.

3.

В.С.Соловьёв «Красота в природе».

4.

В.С.Соловьёв «Смысл любви».

5.

В.С.Соловьёв статьи о Платоне

6.

Статьи журнала «Русская речь» разных лет.

7.

М.М.Дунаев «Вера в горниле сомнений».

«Возвышающая Красота мироздания»

Природа с красоты своей И ты машинами не вынудишь у

ней,

Покрова снять не позволяет, Чего твой дух не угадает.

Природа - прежде всего духовное начало нашей жизни. Мы всегда можем

увидеть в ней то, что нас будет завораживать. Завораживать Некой

Тайной.

Пусть кто-то пройдет мимо, не «удостоит» даже поверхностным взглядом

того, что, кажется неприметным, привычным, будничным, - например,

дерево, что растёт под окном. Но другой остановится и

будет созерцать. Как лирический герой В.С.Соловьёва.

Природа «покрова снять не позволяет» - не даёт погубить, разрушить все

созданное тысячелетиями, всё, данное человеку Самим Творцом.

И ты машинами не вынудишь у ней,

Чего твой дух не угадает.

Наступает время, когда новые технологии повсюду вторгаются в жизнь

человека, - и В.С.Соловьёв был тому свидетелем. Только

никакие достижения цивилизации не смогут заменить живое,

настоящее, Вечное. Облегчая простой быт, машины никогда не заменят

живого общения, того, что неразрывно связанно с душой человека.

И потому природа непостижима, но именно она наполняет нашу душу силой,

дает «вдох» для начала нового и светлого. Сотворённая намного раньше

человека, природа является живой связью человека с Вечностью, с Самим

Создателем. И эта неразрывная связь была, есть и будет. А иначе, умирает

душа человеческая.

И пусть в этих строках нет таких слов, как: Бог, Творец Создатель. Но есть

слово Дух – и этим сказано всё. Потому что Дух дышит, где хочет.

И вот словно «вывод» размышлений великого русского мыслителя в одной

из

его

статей

с

неисчерпаемым

названием «Красота в природе»: «Мы

должны

определить

красоту

как

преображение

материи

чрез

в о п л о щ е н и я

в

н е й

д р у г о г о

–

сверхматериального начала».

И

словно

«вторит»

великому

русскому

мыслителю

великий

русский

художник И.И.Левитан: «Есть Божественное Нечто, но что не всякий

видит, что и понять нельзя, так как оно не поддается анализу, разуму, а

постигается только любовью»

Любовь - вот что главное – главное абсолютно во

всём. Она необъяснима - её невозможно выразить

словами, а можно только

переживать в своей душе.

Прекрасное было, есть и будет - да вот только ощутить,

увидеть дано не каждому.

Лишь тот, кто чьё сердце способно на высокое

чувство любви – любви к человеку, к Родине, к Создателю - может познать

настоящую красоту окружающего нас мироздания. Познать и преклониться, как

И.И.Левитан, как В.С.Соловьёв.

Слова же великого живописца, этот невероятный душевный порыв - отражение

всего

мировосприятия

истинно

русского

художника,

истинно

русского

человека! Оно отражено и явлено «ослепительным

отблеском» во всём творчестве живописца – оттого и берут за душу и «Над

вечным покоем», и «Вечерний звон», и «Озеро. Русь» - и многие великие

полотна, созданные за такую короткую жизнь! И слова великого русского

мыслителя словно воплотились в творениях великого русского живописца.

А потому снова обратимся к произведениям В.С.Соловьёва.

Мыслей без речи и чувств без

названия

Радостно-мощный прибой.

Зыбкую насыпь надежд и

желания

Смыло волной голубой.

Синие горы кругом

надвигаются,

Синее море вдали.

Крылья души над землей

поднимаются,

Но не покинут земли.

В берег надежды и в берег

желания

Плещет жемчужной волной

Мыслей без речи и чувств без

названия

Радостно-мощный прибой.

Одно из самых известных, самых «философских» его произведений – «В

Альпах».

Прекрасный горный пейзаж! Только не он в данном

случае

интересует

поэта

–

описание

полностью

отсутствует. Красота Альп одухотворяет лирического

г е р о я ,

к а к

и

с а м о г о В.С.Соловьёва,

–

и

«начинается»

духовный

подъём,

невозможный

без

созерцания

вечной

красоты,

без

понимания,

что

есть

что-то

выше

человеческого понимания. Оттого и

«мысли

без

речи», и «чувства без

названия» - нашим, земным словам этого не выразить, и человеческому уму

не

вместить. «Сверхматериальное Начало» преобразило доступный глазу

пейзаж.

Оттого и «крылья души над землей поднимаются», устремляясь к небесам,

как и окружающие лирического героя горы. (Неслучайно и в

иконописи гора – символ духовного восхождения).

Конечно, живущему на земле её не покинуть, но душа его воспарила. Может

быть, за «впечатлениями из духовного мира», о которых

говорили и Оптинские Старцы,

и Священник П.А.Флоренский.

Чтобы, «напитавшись ими», потом воплотить в творчестве.

Но

всё

же

-

не

только,

чтобы

воплотить.

А

чтобы

они

сохранились

в душе.

А ещё, хотелось бы обратить внимание, что в начале произведения «зыбкую

насыпь надежд и желания смыло волной голубой» - потому что всё, о чём

говорит поэт, непостоянно или неустойчиво - а, возможно, и то и другое.

Поэтому желания и надежды были разрушены, стерты, «смыты» волной.

Наверное, волной «житейского моря», о котором писали ещё в

древности безымянные поэты. А в финале надежды и желание превращаются

в «берег» - во что-то уже устоявшееся, может быть, даже, - выстраданное,

сохранившееся

в

волнах

«моря

житейского».

Возможно,

это

–

некий

духовный «фундамент» или праведный путь, с которого лирический герой

уже никогда не «свернёт». А «помог» ему в этом

«радостно-мощный

прибой»

мыслей

и

чувств,

пришедший

из

мира

духовного...

А теперь из Альп «возвратимся» к более привычному для русского взгляда и

сердца пейзажу.

Там, где семьей столпились ивы

И пробивается ручей,

По дну оврага торопливо,

Запел последний соловей.

Что это? Радость обновленья,

Иль безнадежное прости?..

А вдалеке неслось движенье

И гул железного пути.

Подробного описания нет и в этом произведении. Поздняя весна или раннее

лето в средней полосе России. Только дело опять не в

пейзаже. Глядя на лес, ночное небо, на ручей, лирический герой

размышляет о предназначении и природы, и человека. На эти

мысли его «наталкивает» простой, незаметный, на первый взгляд, пейзаж.

Русский

пейзаж.

Оттого

звучат

в

произведении

риторические,

по

сути,

в о п р о с ы ,

кото р ы е

п р ед с т а вл я ют

с о б о й …

м ож н о

с ка з ат ь ,

-

противоположности – начало или конец?! Но всё же, наверное, начало – ведь

из земли пробивается ручей – ключ, как

раскрывающаяся тайна.

И образ этот неслучаен. Он символизирует источник жизни, новых начал,

движение и очищение. Ручей здесь «пробивается»,

стараясь вырваться из забвения, воспрянуть, ожить.

Создаётся ощущение постоянного движения вперед - к своему

предназначению.

А

тайна,

о

которой

мы

уже

говорили,

раскрывается только чуткому сердцу.

И вот, подойдя к финалу, невозможно не увидеть, что вопрос о

«начале» и «конце» исчезает сам собою, потому что…

И небо высилось ночное

С невозмутимостью святой

И над любовию земною,

И над земною суетой…

Ведь и здесь лирический герой «возвышается» над земным пространством и

временем...

И

снова

невольно

хочется

обратиться

к

полотнам

великого

пейзажиста И.И.Левитана

-

потому

что

строки русского философа словно «перекликаются» с

образом, который в творчестве художника,

наверное главный, – или один из главных. Конечно же,

«Над

вечным

покоем».

В

обоих

произведениях

сокрыта

глубинная

философия

жизни,

основ

русского

духа.

Это

-

размышления

о

Боге,

о

сотворённом Им мироздании, о месте человека в этом мире, о памяти и о

грядущем. Образ маленькой деревянной церквушки, видимо, – образ самого

человека, ищущего Правду Божию, стремящегося к Небесам. При взгляде на

созданный И.И.Левитаном образ, каждый из нас ощущает связь с чем-то,

находящимся вне земного мира, над миром.

А

ещё,

покой

и

величие

созданного

Творцом

мироздания.

Ведь

картина

написана словно с высоты птичьего полёта – только великий русский художник

на дельтаплане над землёй не летал. Это – духовный подъём, отражённый в

живописном образе.

И лирический герой В.С.Соловьёва вместе с самим

поэтом душой воспарил к небу, воспарил «и над любовию земною,

над земною суетой…».

Но это, разумеется, не всё. Естественно, что одухотворённый образ природы

присутствует в очень многих произведениях религиозного философа и поэта –

странно

представить

иное.

Ко

всем

произведениям

обратиться,

конечно,

невозможно – но всё же к этому произведению надо – ведь начинается

оно с обращения к Земле - обращения как к собеседнику:

Земля-владычица! К тебе чело

склонил я,

И сквозь покров благоуханный

твой

Родного сердца пламень ощутил

я,

Услышал трепет жизни мировой.

В полуденных лучах такою негой

жгучей

Сходила благодать сияющих

небес,

И блеску тихому несли привет

певучий

И вольная река, и многошумный

лес.

И в явном таинстве вновь вижу

сочетанье

Земной души со светом

неземным,

И от огня любви житейское

страданье

Уносится, как мимолетный дым.

Лирический герой словно становится частью природы, частью мироздания.

Он чувствует, видит и ощущает всё земное не как земную «материю», а как

ч т о - т о

в ы с ш е е , «неземное».

В и д и т,

го в о р я

е го

ж е

с л о в а м и ,

«сверхматериальное начало»,

через

которое «преображается материя».

Лирический герой, а по сути, сам В.С.Соловьёв, созерцая природу, чувствует

духовный

подъём

-

и

поэтому

каким-то

«шестым»

чувством

ощущает

одухотворенность мирозданья. И это было бы невозможным без «схождения

благодати с сияющих небес».

И блеску тихому несли привет певучий

И вольная река, и многошумный лес.

Поёт вся природа - река, лес… Все это дает герою спокойствие и внутреннюю

силу. Природа для него изначально нечто родное. Прислушавшись к шуму,

шороху, шелесту листьев и слыша их «пение», человек чувствует себя

причастным мирозданию. И, неся Небесам «привет певучий», устремляется

к ним всё мироздание.

И

вслед

за

мирозданием

устремляется

к

Небесам

и

лирический

герой

В.С.Соловьёва.

Лирический

герой

устремляется

к

Небесам

…

после

«доверительной

беседы» с Землёй!

Он видит – причём не первый раз - а «вновь», в каждом

пейзаже

«сочетанье

земной

души

со

светом

неземным».

Видит и в течении реки, и в шуме леса, и в возвышающихся к

небу

горах,

и

в

журчании

ручья,

около

которого «семьёй

столпились ивы». И душа его стремится к единению с Миром

Высшим,

со «Светом Неземным».

Он чувствует, что в этом «сочетанье

земной

души

со

светом

неземным»

спасение

его

души

–

потому

что

«житейское страданье уносится, как мимолетный дым».

Это произведение - один из самых ярких примеров отражения связи земли и

Неба в Высшем Смысле, отражения веры в Божественное

Бытие. И Бытие Божие «присутствует» в зримом и ощутимом «пейзаже» - в

основном

–

в

русском.

Бытие

Божие

«отражено»

и

в

одухотворённых

«благодатью сияющих небес» лесе, реке. Земля и Небо становятся единым

целым под Рукою Любящего Творца, «огонь любви» Которого «сжигает»

«житейское

страданье».

«Бог

же

есть

огнь

поядающий»

-

сказано

в

Писании…

И лирический герой В.С.Соловьёва «познаёт» Бытие Божие прежде всего

через одухотворённый пейзаж

- потому что природа для христианина –

Нерукотворный Храм Творца. Так или иначе, звучит эта мысль во многих

произведениях поэта и религиозного философа, для которого Храм – понятие

не только литературное.

Его мысли, его творчество имели огромное влияние на целое поколение

молодых поэтов – и, конечно, на племянника С.М.Соловьёва, написавшего о

Великом Русском Святом – Преподобном Сергии.

Весь день из рук не

выпускав пилы,

Вдали соблазнов

суетного мира,

Простой чернец, без

церкви и без клира,

Молюсь в лесу, среди

туманной мглы.

Заря зажгла сосновые стволы,

Запахло земляникой; стало

сыро...

Звучи, звучи, вечерняя стихира

Под тихое жужжание пчелы.

Ветха фелонь, чуть тлеет

ладан скудный.

Вдали сияют ризой

изумрудной

Луга в благоухающих

цветах,

Мой храм наполнен медом

и смолою.

Пречистая! склонившись к

аналою,

К тебе взывает юноша-монах.

Произведение

повествуется

о

жизни

простого

монаха,

подвизающегося

«вдали соблазнов суетного мира». Жизнь его посвящена

служению Богу -

трудам и молитве. И когда

«юноша-монах»

возносит

к

Творцу

вечерние

молитвы,

то

вместе

с

ним

словно

молится

всё

мироздание - и туман, и лучи солнца, которые

освещают ветви, и стволы деревьев.

Невольно

вспоминаются

великие

полотна М.В.Нестерова,

посвящённые Игумену Земли Русской, - «Юность Преподобного

Сергия», «Труды Преподобного Сергия». Словно литературный

и живописный образы создают какое-то единство. Пейзаж, естественно, это

более заметно в живописи, лишён изобилия оттенков, буйства красок - только

сила впечатления от этого нисколько не

уменьшается.

Потому

что

главное

- одухотворенность,

читаемая

и

в

«сосновых стволах»,

и в «лугах, благоухающих

в цветах», и даже в

«туманной мгле».

Природа вовсе не «фон» - человек и природа, равно одухотворенные,

объединены возвышенным молитвенным созерцанием!

Блажен, кто, наполняясь тишиной

И внемля ей благоговейным

слухом,

В обыденном постигнет мир иной -

Дыханье созидающего Духа.

В любой букашке и любом листе,

В мерцанье звёзд и на земле

унылой,

Куда ни глянь - повсюду и везде

Таится Оживляющая Сила.

Эти строки, созданные уже во второй половине двадцатого века известным поэтом

Иеромонахом

Романом,

словно

«продолжают»

сказанное

и

великими

поэтами

из семьи Соловьёвых, и великими русскими живописцами.

«Оживляющая

сила»

таится

во

всём,

что

освящено

молитвой,

во

всём,

где

ощущается живая связь с Небом, с Миром Духовным, с Самим Творцом.

И только «внемлющий благоговейным слухом» может ощутить эту живую связь

«земной души со светом неземным» и стать причастным Вечности.

Студентки МТКП МГТУ им. Н.Э.Баумана:

Завьялова Регина Леонидовна, Завьялова Виктория Леонидовна.

Литература.

1. Сборник «Поэзия Серебряного века» 1995г. Стихи В.С.Соловьёва.

2. Предисловие к сборнику «Поэзия Серебряного века» 1995г.

3. Сборник «Антология поэзии Серебряного века» 2004 г. Стихи

В.С.Соловьёва.

4. Предисловие к сборнику «Антология поэзии Серебряного века» 2004 г

5. «Левитан». Репродукции картин. Издательство «Белый город».

6. «Михаил Нестеров». Репродукции картин. Издательство «Белый город».

7. Гайкова Н.Н. «Духовная преемственность русской литературы.

«Сверхвременное» в творчестве русских писателей»

8. Гайкова Н.Н. Теоретическая часть методической разработки «Истоки».

Восхождение к Вечности по «Воздушной дороге».

«Недалека воздушная дорога, —

Как нам сказал единый из

певцов,

Отшельник скромный,

обожатель Бога,

Поэт-монах, Владимир Соловьев

Везде идут незримые теченья,

Они вкруг нас, они в тебе, во мне,

Все в Мире полно скрытого

значенья,

Мы на Земле — как бы в чужой

стране.

Мы говорим. Но мы не понимаем

Всех пропастей людского языка.

Морей мечты, дворцов души не

знаем,

Но в нас проходит звездная река.

Ушедший человек навсегда связан себя с землей, потому что оставил память о себе.

Потому мы и начинаем беседу со стихотворения, посвящённого памяти великого

русского мыслителя В.С.Соловьёва - а «вспоминает» его К.Д.Бальмонт.

Земля - лишь «пристанище» для людей перед восхождением к Вечности – неслучайно

главным образом произведение стала Воздушная Дорога – путь от земли к небесам.

«В сне земном мы тени, тени...» - написал когда-то сам В.С.Соловьёв - и мысль

эта продолжается у К.Д. Бальмонта - «Мы на земле — как бы в

чужой стране». Да и само произведение, скорее, является отражением

сути того, кому посвящено. Наверное, даже больше, чем творчества

самого К.Д.Бальмонта.

Каждый

хочет

творить

и

может

мечтать.

И К.Д.

Бальмонт

всем

существом своим ощутил то, чем жил, что старался передать людям его любимый

«учитель»:

Ты подарил мне свой привет

когда-то,

Поэт-отшельник, с кроткою

душой.

И ты ушел отсюда без возврата,

Но мир Земли — для неба

не чужой.

Мы наделены многими чувствами, но самое главное и сильное - или одно из главных

- вера. «Вера есть путь к познанию Вечного», - написала Н.Н.Ильина в своём

знаменитом этюде, посвящённом «Ариону» А.С.Пушкина – но слова эти в полной

мере относятся и к предмету беседы.

Ведь именно вера сподвигла людей писать

стихи о Вечном, думать о высоком, видеть то, что, на первый взгляд, как будто

и

неважно.

Именно

она

сделала

человека

человеком,

дала

возможность

беспредельного

совершенствования!

Потому,

что

«мир

Земли

—

для

неба

не

чужой».

Оттого и обращается поэт к тому, кто научил его видеть отражение Вечности в

земном, как к живому, как к собеседнику:

Ты шествуешь теперь в долинах

Бога,

О, дух приявший светлую печать

Но так близка воздушная дорога,

Вот вижу взор твой — я с тобой

— опять.

Говоря же о соединении в Вечности, наверное, мы прежде всего имеем в виду

успокоение

души

и

воссоединения

со

своими

любимыми.

Соединение

с Прекрасным, по сравнению с которым все наша земные скорби ничтожны.

Сердце смолкнуло послушно,

Все тревоги отошли…

как написал когда-то сам В.С.Соловьёв.

А даруют успокоение и спасение - вера и любовь. Вера помогает принимать этот

мир и стараться делать его лучше. Вернее, делать лучше себя, чтобы лучше

становилось и всё нас окружающее. Вера в то, что откроется за гранью

«зримого очами неба».

А потому обратимся к упомянутым ранее произведениям великого поэта

и философа – произведениям, упомянутым лишь одной строкой.

В сне земном мы тени, тени...

Жизнь — игра теней,

Ряд далеких отражений

Вечно светлых дней.

Но сливаются уж тени,

Прежние черты

Прежних ярких сновидений

Не узнаешь ты.

Серый сумрак предрассветный

Землю всю одел;

Сердцем вещим уж приветный

Трепет овладел.

Голос вещий не обманет.

Верь, проходит тень,—

Не скорби же: скоро встанет

Новый вечный день.

Сквозь земные тернии, «земные туманы», как сказал сам В.С.Соловьёв в другом

произведении, к Новому – «Новому Вечному дню»

- к Жизни Будущего Века.

И только с неуклонной верой в Обетованное Творцом можно преодолеть и «серый

сумрак», - и всё другие невзгоды, все испытания, которые предстоят нам в земной

жизни. А может быть, поэт говорит ещё и о преодолении языческого мышления

христианским. Только это никак не противоречит всему сказанному ранее.

«Корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных» - сказал устами

Старца

Зосимы

Ф.М.Достоевский,

обращаясь

к

традициям

святоотеческой

литературы.

И

мысль

эту

продолжает

глубоко

почитавший

великого

русского

писателя

В.С.Соловьёв.

Наверное, перед нами – один из самых ярких, самых многогранных тому примеров

– ведь здесь ещё и звучит тема любви - любви, возводящей к Вечности, любви,

по словам самого же В.С.Соловьева,

«преображённой вечной, нетленною силой

благодати»:

Милый друг, иль ты не видишь,

Что всё видимое нами -

Только отблеск, только тени

От незримого очами?

Милый друг, иль ты не

слышишь,

Что житейский шум трескучий -

Только отклик искаженный

Торжествующих созвучий?

Милый друг, иль ты не чуешь,

Что одно на целом свете -

Только то, что сердце к сердцу

Говорит в немом привете?

Земля - лишь временное «пристанище»

человека. И всё же именно здесь

совершатся выбор, от которого зависит посмертие.

А в нашей земной жизни множество искушений – и только осознавший истинное

предназначение

человека,

может

«обойти»

их,

не

поддаться

соблазнам,

чтобы

приблизиться к небесам. А ещё здесь, на земле, предстоит понять, что настоящая

любовь,

говоря

языком

самого

великого

мыслителя

и

поэта,

- «преображена

нетленною силой благодати». Что она - Дар Небес. Только такая любовь сильнее

смерти!

И, конечно, без веры невозможно постичь духовных глубин. Без неё утрачивается

смысл жизни. Без веры невозможно увидеть дорогу в Вечность.

Надо уметь видеть и слышать! Уметь любить и созидать. Надо помнить о том,

что без любви сотворить что-то великое невозможно, немыслимо! А самое главное, -

помнить, какие великие блага даровал нам Создатель!

А теперь хотелось бы обратить особое внимание на то, что говорит К.Д.Бальмонт

о земном -

«людском» языке. Язык, конечно, - голос души, отражение сути человека,

его

мысли.

Но

всё

же

земной

язык

никогда

не

сможет

выразить

всей

красоты

мироздания, вернее, его духовного начала. Потому и «морей мечты, дворцов души

не знаем».

И

снова

вспоминаются

слова

самого В.С.Соловьёва – только

не стихи,

а

небольшой

философский

труд «Красота в природе»: «Мы должны определить

красоту

как

преображение

материи

чрез

воплощение

к

ней

другого

сверхматериального начала».

И яркий пример того скромный пробивающийся в незримой глуши ручей и родные

плакучие ивы, возводящие к небесам душу и лирического героя, да и, наверно душу

каждого русского человека:

Там, где семьей столпились ивы

И пробивается ручей,

По дну оврага торопливо,

Запел последний соловей.

Что это? Радость обновленья,

Иль безнадежное прости?..

А вдалеке неслось движенье

И гул железного пути.

И небо высилось ночное

С невозмутимостью святой

И над любовию земною,

И над земною суетой...

Вопросы

о

Вечном,

о

смысле

земного

бытия

невольно

возникают

-

не

только

у лирического героя – при созерцании даже не очень яркого, но такого родного

русского пейзажа. И весь он становится «сверхматериальным».

«Сверхматериального

начала»

-

значит

сокрытого

от

человеческого

разума,

недоступного

простому,

«земному»

восприятию.

Но

одновременно

являющимся

началом всего, что видим мы вокруг себя – в том числе и русском пейзаже.

И

что-то

открывает

нам

Создатель

по

милости

своей,

когда

душа

стремится

к Свету! Как и лирическому герою, широко открытыми глазами – и, главное, -

чистым, открытым Создателю Нашему сердцем созерцающему склонённые к ручью

ивы!

И В.С.Соловьёв, и К.Д. Бальмонт – символисты. Только это не главное. А самое

главное, самое значимое то,

что в их произведениях раскрывается стремление

человека к Вечности – к иному, прекрасному миру.

Люди всей душой, всеми помыслами стремятся к прекрасному миру – только часто

он недоступен – и недоступен по людским грехам.

«Крылья души над землей поднимаются,

Но не покинут земли».

Эти

удивительные

по

глубине

мысли В.С.Соловьёва взяты из одного из самых

известных

его произведений «В Альпах» - и в них в полной мере раскрывается

сказанное выше. Они раскрывают суть человека, стремящегося к большему, к тому,

чего, наверное, и не заслужил. К тому, что «запретно», - к неизведанному. Именно

потому земля - «чужая страна».

«Мыслей без речи и чувств без названия

Радостно — мощный прибой»-

А

эти

начинающие

и

заканчивающие

произведение

строки

перекликаются

с

образом «пропасти людского языка»,

созданном К.Д.Бальмонтом. Ведь язык

земной никогда не сможет выразить всю суть бытия, красоты души и природы - Мир

Духовный, о чём уже было сказано.

И снова мысли великого философа и «поэта – отшельника» о том, что душа

стремится к Вечности, к обретению мира:

Бескрылый дух, землею

полоненный,

Себя забывший и забытый бог...

Один лишь сон - и снова,

окрыленный,

Ты мчишься ввысь

от суетных тревог. Неясный луч

знакомого блистанья,

Чуть слышный отзвук песни

неземной, -

И прежний мир

в немеркнущем сиянье

Встает опять пред чуткою душой.

Один лишь сон - и в тяжком

пробужденье

Ты будешь ждать

с томительной тоской

Вновь отблеска нездешнего

виденья,

Вновь отзвука гармонии святой.

«Бескрылый дух», очевидно, олицетворяет грешника, с тоскою устремившего

взоры к небесам. Только небеса для него не доступны.

Такие «невесёлые» размышления, видимо, - отражает учение великого Платона о

том, что есть мир прекрасный, человеку недоступный, и тот, в котором мы живём

и который лежит во зле. Такие мысли иногда присущи в русской литературе,

но

всё

же

не

могут

быть

главными.

Ведь

Платон,

которого

считают

«предвестником»

мышления

христианского,

жил

тогда,

когда

Христос

ещё

не

пришёл в этот мир и Воскресением Своим не открыл людям закрытые врата Рая. А

оба поэта -

христиане – и такие мысли посещали их, как и, наверное, многих

других русских писателей, в минуты отчаяния.

А вообще русскому человеку, русскому писателю присущи мысли о Высоком, о

Вечном. И даже в момент отчаяния готов человек встать на верный путь, очистить

свою душу, покаяться. И поэтому главная мысль произведения

К. Д. Бальмонта в

том, что

«мир земли для неба не чужой»! И не только применительно к жизни

и творчеству того, кому посвящены эти строки.

Ночь темный, тусклый взор на

землю опустила,

И дремлет, и молчит, крылом не

шевеля...

В тумане, как в дыму, погасли

звезд кадила,

И паутиной снов окутана земля.

Жизнь умерла кругом, но тайны

воскресают.

Неуловимые, как легкий вздох

ночной,

Они встают, плывут, трепещут,

исчезают,

И лишь одна из них всегда во

мне, со мной.

То - смерти вечная,

властительная тайна;

Я чувствую ее на дне глубоких

снов,

И в предрассветный час, когда

проснусь случайно,

Мне слышится напев ее

немолчных слов:

"Я здесь, как сердца стук и как

полет мгновений,

Я - страх пред вечностью; но этот

страх пройдет,

И ледяной огонь моих

прикосновений

Лишь ложные черты и выжжет,

и сотрет..."

Ночь… Ведь именно ночь – самая лучшая пора для того, чтобы склонить голову

и «впустить в себя» мысли о сути нашей жизни. Мне кажется, что самое главное

в ночи то, что она открывает нам новую «дорогу» в мир совершенно иной, скрытый

от повседневного и поверхностного взора.

Можно окунуться в мир снов – мир надежды и мечты. Но прежде всего, как было

уже сказано, - в глубокие раздумья о смысли всего происходящего на земле.

Об этом и размышляет поэт П.С. Соловьёва – младшая сестра великого поэта

и

философа,

которому

посвящена «Воздушная

дорога»,

в

стихотворении

с неисчерпаемым по глубине названием «Тайна смерти». Поэт говорит о неком

«страхе», - очевидно, - о страхе перед смертью – перед неизведанным. Страх,

конечно, может сделать духовно слабее. Но если человек

выбирает честный и

чистый путь, если верит в то, что земная жизнь не конец всему, в то, что душа

бессмертна, такие мысли не будет одолевать - и страх пред Вечность «пройдёт».

Пройдёт, потому что «ледяной огонь … прикосновений» смерти «лишь ложные

черты и выжжет, и сотрет». А истинные останутся!

И ясно вижу я в те вещие

мгновенья,

Что жизнь ответа ждет - и

близится ответ,

Что есть - проклятье, боль,

уныние, забвенье,

Разлука страшная, но смерти -

нет..,

«Когда

смертное

сгорает,

вечно

живое

остаётся»

-

напишет

потом

великий

русский

мыслитель Е.Н.

Трубецкой.

Дарованная

Творцом

душа бессмертна.

И перед бессмертием все страхи отступают!

А

потому

должно

помнить,

что

каждый

человек

когда-нибудь

оставит

этот

мир.

И

надо

всегда

думать

над

тем,

каким

предстанешь

перед

Творцом

именно

ты.

А поэтому нужно прожить жизнь так, как заповедал человеку Господь.

Надо

стремиться

к

чистой

жизни,

чтобы

в

конце

земного

пути

найти «воздушную

дорогу» - дорогу в Вечность.

Студент МПТ РЭУ им. Г.В.Плеханова Караваев Никита Сергеевич

Литература.

1.

Сборник «Антология Серебряного века русской поэзии».

2.

В.С.Соловьёв «Красота в природе».

3.

В.С.Соловьёв «Смысл любви».

4.

В.С.Соловьёв статьи о Платоне.

5.

В.С.Соловьёв «Три речи в память Достоевского».

6.

М.М.Дунаев «Вера в горниле сомнений».

7.

Гайкова Н.Н. исследовательская статья«Духовная преемственность русской

литературы. «Сверхвременное» в творчестве русских писателей»

8.

Гайкова Н.Н. Методическая разработка творческого занятия «мысль,

воплощённая в слове и образе»

Приложение № 4. Внешняя рецензия.