Оглавление

Введение………………………………………………………….………. 3

Глава 1. Понятие взаимосвязи литератур

1.1. Основные аспекты взаимодействия русской и осетинской

литератур. …………………………….. ……………..………………………4

Глава 2. Идейно-тематическое многообразие творчества

М.Ю.Лермонтова и К.Л.Хетагурова

2.1. Идейно-эстетические поиски М.Ю.Лермонтова и К.Л.Хетагурова..12

2.2. Мотивы героики, борьбы, протеста в романтических

поэмах М.Ю.Лермонтова и К.Л.Хетагурова …………………………… 21

Заключение……………………………………………………………….. 33

Литература………………………………………………..…………….… 35

Введение

При изучении русской классической

лирики как в русской, так и

национальных школах используется много общих методов и приемов работы.

Но

бесспорно

и

то,

что

в

условиях

национальной

школы

необходимо

учитывать

и

специфические

особенности

обучения,

в

частности

одновременное изучение родной и русской литератур, что предоставляет

дополнительные

возможности

для

активизации

учебного

процесса.

Безусловно, содержание и структура занятий могут при этом варьироваться в

русской и национальной школах, но определяющей остается не предметная

содержательность,

а

методическая

аранжировка.

И

здесь

одним

из

эффективных

путей

интенсификации

и

активизация

учебного

процесса

является

осуществление

межпредметных

связей.

Как

утверждает

современная дидактика,

знания

включенные в широкую межпредметную

систему,

оказываются

более

прочными,

осмысленными.

А

как

свидетельствуют

данные

психологической

науки,

«в

восприятии

каждого

явления

искусства

в

той

или

иной

мере

участвует

весь

постоянно

меняющийся

опыт

человека,

все,

что

он

когда-либо

испытал,

вся

та

информация, которую он несет в себе»[7; с.28]

Актуальность темы исследования. В данной работе характеризуется

активным

процессом

русско-осетинских

литературных

взаимосвязей.

Исторический

отрезок

этих

двух

десятилетий

все

еще

недостаточно

исследован, а, между тем, именно в эти десятилетия положено было начало

более широким межнациональным контактам.

Творчество Коста Хетагурова

является одним из интереснейших

явлений осетинской художественной литературы. Между тем, почти нет работ,

посвященных

изучению

творчества

этого

талантливого

мастера

художественного слова во взаимосвязи с русской литературой.

Целью исследования является исследование процессов взаимосвязи

литератур:

русской

и

осетинской

(М.Ю.Лермонтова

и

К.Л.Хетагурова),

выявление общих мотивов и проблематики.

Задачи

1)

Рассмотреть

социально-культурные

аспекты

взаимодействия

русской и осетинской литератур;

2)

Выявить

идейно-эстетические

искания

в

творче стве

К.Хетагурова и М.Ю Лермонтова;

3)

Установить общие связи между произведениями К.Хетагурова

и М.Ю.Лермонтова.

Объект

исследования: творчество

М.Ю.Лермонтова

и

К.Л.Хетагурова.

Предметом исследования

является идейное содержание и

структурные особенности

поэтических произведений М.Ю.Лермонтова и

К.Хетагурова.

Глава 1. Понятие взаимосвязи литератур

1.1.

Основные аспекты взаимодействия русской и

осетинской литературы

Имя великого русского поэта Лермонтова возникло в сознании многих

авторов, писавших о Коста Хетагурове. Сейчас уже трудно установить, кто

впервые указал на связь творчества Хетагурова с именем Лермонтова. Во

всяком

случае,

почти

в

любой

монографии,

в

любой

сколько-нибудь

значительной журнальной или газетной статье, посвященной осетинскому

поэту,

неизменно

говорится

также,

хотя

бы

в

нескольких

словах,

и

о

Лермонтове.

Особенно плодотворным в этом отношении были юбилейные – 1939,

1949, 1959 годы, когда широко отмечалось 80-90 и 100-летия со дня рождения

великого

осетинского

поэта.

Это,

разумеется,

давало

новые

толчки

к

изучению творчества его и сопровождалось появлением в печати различных

материалов о нем критического, биографического характера.

В хетагуроведении в настоящее время заполнено немало страниц, но,

пожалуй, менее всего заполнена та из них, в которой раскрывалась бы роль

творческого

наследия

Лермонтова

в

его

значении

для

основоположника

осетинской литературы и осетинского литературного языка.

Критики, литературоведы на протяжении ряда лет настойчиво

подчеркивали близость между этими поэтами.

Так, Малинкин писал в 1939 году: «Есть глубокие основания сближать

имена Лермонтова и Хетагурова»[5; с.60].

О том же говорил и З. Цховребов: «В стихотворениях Коста Хетагурова

мы находим много созвучного с поэзией Леомонтова» [20; с.142].

А

вот

заключение

Н.Джусойты:

«Лермонтова

Коста

любил

всю

жизнь»[2;с185]. Какие же имеются конкретные основания сближать имена

Лермонтова и Хетагурова, что именно созвучного с поэзией Лермонтова мы

находим

в

стихотворениях

Хетагурова,

за

что

именно

Коста

любил

Лермонтова?

К сожалению, у названных критиков и литературоведов, да и не только

у них одних, ответы на эти вопросы стоят пока на почве достаточно широких

и достаточно конкретных исследований. Да и вообще перечисленные выше

авторы не задавались целью искать более или менее обстоятельные ответы на

указанные вопросы. Исследуя те или иные проблемы творчества Хетагурова,

они лишь мимоходом сделали по несколько в такой же степени правильных, в

какой степени общих замечаний относительно сопоставляемых поэтов.

Цховребов,

желая

показать

в

своей

работе

благовейное

отношение

Коста Хетагурова к культуре русского народа, в числе прочих примеров

привлек два стихотворения посвящение осетинского поэта Лермонтову. При

этом он высказал несколько суждений, против которых невозможно что-либо

возразить ввиду их бесспорной очевидности. «Лермонтов был близок ему

(К.Л.Хетагурову) как гениальный поэт, который страстно протестовал против

гнета самодержавия, как поэт, все мечты и надежды которого были обращены

к свободе своей Родины, народа, как поэт, чьи стихи были полны горячим

призывом к действию, к борьбе».

В то же время требующий обоснованности утверждения автора: «В

стихотворениях Коста мы находим много созвучного с поэзией Лермонтова».

Под

влиянием

Пушкина

и

Лермонтова

были

написаны

поэмы

Коста

«Фатима»,

«Перед

судом»,

«Плачущая

скала»,

в

которых

он

протестует

против существующего строя, - повисают в воздухе, так как не снабжены

соответствующей аргументацией.

Этим,

в

сущности,

исчерпывается

у

З.

Цховребова

соотнесение

Хетагурова

с

Лермонтовым,

если

не

считать

одного

примечательного

заявления, также не имеющего споры в конкретном материале исследования:

«Но в творчестве Лермонтова его (К.Л.Хетагурова) привлекали не элементы

романтики, а реализм».

Оставляя в стороне неточность данного выражения (сопоставимым с

реализмом понятием является, скорее всего, романтизм, а не романтика), но и

его романтизм имеет свои следы в творчестве Хетагурова. Но об

этом –

дальше.

Н. Джусойты в своем обстоятельном очерке творчества осетинского

поэта[2; с.185] вкратце изложил обстоятельства выступления Хетагурова на

открытии в Пятигорске памятника русскому поэту, а также противопоставил

хетагуровский образ великого поэта декадентскому пониманию Лермонтова.

В

своей

другой

книге

прослеживая

отражение

темы

Кавказа

в

русской

литературе и в творчестве Коста Хетагурова, он бегло, всего на каких-то

трех-четырех

страницах,

сравнил

лермонтовское

и

хетагуровское

изображения кавказской природы, национального характера, быта и нравов

горцев и указал на традиции русских классиков в творчестве осетинского

поэта.

Так, по его мнению, Хетагуров продолжает в своих поэмах «Фатима»,

«Плачущая скала» линии, начатые еще Пушкиным и Лермонтовым в их

произведениях

на

материале

кавказской

действительности,

а

именно

-

изображения

конфликта

между

бесчеловечностью

адата

и

гуманизмом

народа, развенчания романтического героя, его индивидуализма.

Кроме того, Н.Джусойты отметил сходство художественной структуры

поэм «Перед судом» Хетагурова и «Мцыри» Лермонтова.

Однако исследователь не попытался определить подход к изображению

Кавказа

как

романтиче ский,

когда

говорил

о

его

у с в о е н и и

Хетагуровым: «…природа Кавказа рисуется в той же ярко декоративной

манере, которая характерна для Пушкина и Лермонтова»[2; с.169]. Он не

разглядел

в

этой

ярко

декоративной

манере

изображения

романтической

сущности ее, и поэтому не отнес ее, как это следовало бы сделать, к одному

из средств романтического видения действительности.

Справедливости ради следует, однако, указать на попытку некоторых

авторов

заниматься

проблемой

воздействия

лермонтовского

наследия

на

творчество осетинского поэта и в отдельно специально ей посвященных

работах.

Таких работ несколько. Ни одна из них, как по своему объему, так и по

своей значимости не имела быть изданной отдельной книжкой. Они не

смогли перерасти рамок журнальной или газетной статьи, в лучшем случае –

статьи в составе сборника.

К ним относится юбилейная статья Б. Цаголова опубликованная в 1939

году [21; с.12]. Она менее чем скромных размеров и ничего существенного

по интересующему нас вопросу не дает – в нескольких строчках в ней

говорится

о

двух

известных

стихотворениях

Хетагурова,

посвященных

Лермонтову, и этим самым устанавливается существование определенной

близости между поэтами.

В том же году, к 80-ти летию со дня рождения Хетагурова и 125-летию

со дня рождения Лермонтова, появилась

и статья А. Малинкина. В ней

дается

общая

социально-политическая

характеристика

творчества

обоих

поэтов и на этой основе проводится ряд аналогий между ними. В частности,

автор

отмечает

у

Лермонтова

и

Хетагурова

наличие

любви

к

Кавказу,

сочувствие к горцам, ненависти поэтов к голубым мундирам, их поиски

смелого и волевого человека. Обращаясь, порой, к конкретным фактам их

творчества, А. Малинкин не идет дальше такого рода общих замечаний:

«Кавказские повести Лермонтова (а также и Пушкин) оказали влияние на

«Фатиму»

Коста.

Влияние

Лермонтова

ощутимо

в

образах

Наиба,

князя

Джамбулата, в горных пейзажах, в песенке Фатимы, в сюжетном построении

поэмы»[5 с. 42].

Кроме

того,

в

статье

бегло

рассматриваются,

два

стихотворения

Хетагурова

о

Лермонтове

и

очень

скупо

говорится

об

использовании

осетинским поэтом некоторых приемов лермонтовской поэтики.

Вместе с тем А. Малинкин не избежал и ошибки, когда писал: «Так, на

наш

взгляд,

обращение

Хетагурова

к

богатому

осетинскому

фольклору

произошло не без влияния опыта русских поэтов, и, в частности, «Песни про

купца Калашникова» Лермонтова» [5 с.51].

Вряд ли можно согласиться с таким утверждением. Оглашение Коста к

осетинскому

фольклору,

является,

скорее

всего,

неизбежностью,

обусловленной не столько примером русской литературы с ее поворотом в

сторону народности, сколько выпавшей на долю Хетагурова самой миссией

быть

основоположником

осетинской

литературы

и

о сетинского

литературного языка стихи были полны горячим призывом к действию, к

борьбе».

И поэтому влияла бы на него русская или какая-нибудь иная литература

или

нет,

он

так

или

иначе

должен

был

бы

исходить

из

богатейшего

осетинского фольклора.

Другое

дело,

что

в

накопленном

лучшими

русскими

писателями

творческом

опыте

Хетагуров

находил

подтверждение

правильности

избранном им самим пути – в тесной связи с художественным творчеством

родного народа, и что он использовал этот опыт в своей художественной

практике.

Очевидно,

А . М а л и н к и н у

н е

с о в с е м

я с н о

п р е д с т а в л я е т с я

происхождение такого качества литературы. Как народность, если он находит

считать возможным ставить его существование в зависимость от того или

иного внешнего влияния.

В

целом

статья

А.Малинкина,

биографа

Хетагурова,

имеет

определенную

ценность:

в

ней

правильно

замечены

некоторые

аспекты

сравнительного

изучения

обоих

поэтов,

а

также

сделаны

некоторые

любопытные наблюдения по частным вопросам этого изучения.

Некоторые

сведения

по

интересующей

нас

теме

дал

профессор

Л.Семенов в статье «Лермонтова и Коста». Автор отметил такие общие для

обоих поэтов мотивы, как любовь к народу, протест против гнета царизма,

осуждение адата, борьба горцев за свободу. Он провел такие параллели

между взглядами Лермонтова и Хетагурова на назначение поэзии, установил

близость

отдельных

стихотворений

Хетагурова

с

лермонтовскими

по

содержанию и поэтическими приемами – «Поэту», «1831 года, июня 11 дня».

«Не верь себе», «Когда прозрачной пеленою», «Когда волнуется желтеющая

нива», «Утес», «Да, я люблю ее, но только страстью», «Отчего», «Памяти

Грибоедова», «Смерть поэта» и др.

Л.Семенову удалось выявить в стихотворениях; поэмах осетинского

поэта

ряд

образов,

навеянных

Лермонтовым,

обнаружить

ряд

фразеологических

заимствований,

произведенных

осетинским

поэтом

русского.

Особенно подробно он остановился на стихотворениях, посвященных

Лермонтову

Хетагуровым.

Его

сближение

этих

стихотворений

с

лермонтовским

«Смерть

поэта»

создает

убедительную

картину

сходства

общественно-политического

пафоса

и

стилистических

особенностей

сопоставляемых произведений.

Автору

принадлежит

спорное

положение:

«Характерно,

что

Коста

воспринимал у Лермонтова, преимущественно, не романтические его мотивы

и образы, а реалистические» [9; с.89]

Недостатком

статьи

Л.

Семенова

нужно

считать,

слабую

связь

его

ценных наблюдений между собой, впечатление бессистемности, мозаичность,

создающиеся из-за отсутствия у исследователя общей концепции, под углом

которой производились бы эти наблюдения.

Ограничиваться перечисленным общих для обоих поэтов строк, фраз,

образов, как это делал, по преимуществу Л.Семенов, значит сводить весь

вопрос

лишь

к

фактам

внешнего

влияния,

которое

конечно

дали

не

полностью

объясняет

основные

линии

внутреннего

развития

творческого

дарования поэта.

Полное представление о формировании и развитии художественного

таланта невозможно без уяснения, помимо его социальной обусловленности,

еще и разнообразных связей с прошлой и современной литературой.

Отсюда

важность

определения

масштаба,

сущности

и

значения

воздействия одних писателей на других.

В отношении воздействия Лермонтова на идейный творческий путь

осетинского поэта единого мнения в критике не существует.

Некоторые писавшие о связях Коста Хетагурова с русской литературой

ставили имя Лермонтова в одном ряду среди других русских писателей,

которых хорошо знал и любил осетинский поэт.

«Творчество

Коста

Хетагурова

неразрывно

связано

с

творчеством

великих

русских

писателей

–

А.С.Пушкина,

М.Ю.Лермонтова,

Н.А.Некрасова», - говорили П. Клементьев и М. Лукашенко [22; с.10].

«Ему

близка

была

реалистическая

поэзия

Грибоедова,

Крылова,

Пушкина, Лермонтова, Некрасова», - писал Семенов [9; с.14].

«Особенно

близки

были

ему

Пушкин,

Лермонтов,

Некрасов,

Чернышевский», - подчеркивала З. Салагаева.

«Без

Пушкина,

без

Лермонтова,

без

Некрасова

Коста

был

бы

невозможен», - категорически заявлял Абаев [23; с.154].

Как здесь явствует, Лермонтов не выделяется каким-либо образом из

числа

других

мастеров

русского

художественного

слова.

Следовательно,

считается, что он примерно одинаково с ними важен был для осетинского

поэта и в примерно равной с ними степени наложил свой отпечаток на

творческую индивидуальность Коста Хетагурова.

Но имели место случаи, когда Лермонтову отводилось иное, куда более

значительное место в творческой судьбе Хетагурова. В частности, Б. Кандиев

писал в юбилейной статье: «Из всех поэтов русской клссической литертуры

М.Ю. Лермонтов едва не более других был близок и созвучен мятежной

натуре К. Л. Хетагурова».

Таким

образом,

для

части

авторов

значение

Лермонтова

в

формировании идейно-художественных позиций Хетагурова не превосходит

значения иных русских писателей, причем круг последних то ограничивается

Пушкиным и Некрасовым, то расширяется, включая в него еще и Крылова,

Грибоедова, Конова, Никитина, Надсона и др.

И

те,

и

другие

авторы

в

понимании

самой

сущности

воздействия

Лермонтова

на

творческое

развитие

осетинского

поэта,

так

или

иначе,

склоняются к точке зрения Л. Семенова: «У Лермонотова Коста привлекали

мотивы

героики,

борьбы

протеста,

направленные

против

гнета

царизма,

против застарелых общественных мнений и обычаев: он учился Лермонтова

и

художественному

мастерству,

внес

в

свои

лирические

или

эпические

произведения

отдельные

лермонтовские

образы

и

выражения,

всегда

созвучные

общему

строю

своего

мировоззрения.

Затрагивая

темы,

родственные лермонтовским, Коста никогда не превращался в подражателя:

он развивал тот или иной мотив по своему, внося новые оттенки, локальные

образы»[9; с.89].

Едва ли убедительнее звучат аргументы, к которым прибегали в иных

случаях

некоторые

исследователи

для

объяснения

тяготения

осетинского

поэта к Лермонтову, если они представляют собой откровенные ссылки на

величину таланта русского писателя.

Тот же Л. Семенов однажды писал: «Лермонтов близок ему, как один из

величайших художников слова в мировой поэзии».

И. Цховребов вторил ему, Лермонтов был дорог Коста как один из

гениальных художников слова в мировой литературе.

Ведь имеется достаточно примеров другого рода, когда тому или иному

писателю ближе и дороже гениев мировой литературы был какой-нибудь не

столько выдающийся талант; сама по себе гениальность писателя не всегда

может считаться причиной его влияния на современных и последующих

поэтов.

Глава 2. Идейно - тематическое многообразие творчества

М.Ю. Лермонтова и К.Л. Хетагурова.

2.1.

Идейно-эстетические поиски

М.Ю.Лермонтова и

К.Л. Хетагурова

Поэзия той или иной эпохи принимает как эстафету близкие по своему

духу, по форме и содержанию традиции литературы, хотя, конечно, всегда

переосмысливает их, развивая по-своему.

В этом отношении интересны связи осетинской литературы и с поэзией

М.Ю.Лермонтова. Поэтический пример Лермонтова, несомненно, важен для

всей осетинской литературы, потому что его поэзия - это залог исполнения

самых

сокровенных

мечтаний

осетинского

народа

о

свободе.

Многие

представители осетинской литературы видели в Лермонтове очень близкого

человека, чувствуя, как отмечал К. Хетагуров, родство поэта-изгнанника с

Кавказом.

Лирический герой Лермонтова - это не только остро чувствующий

человек, но и мыслитель, тяжело задумывающийся над жгучими проблемами

своего

времени.

Раздумья

о

судьбах

родины,

своего

народа,

о

своем

поколении, о смысле жизни, о назначении поэзии - вот основной круг его

жизненных и творческих интересов. К.Хетагурова вдохновляли характерные

для Лермонтова идеи беззаветного служения родине и борьбы за счастье

своего народа, вдохновляла и находила выражение в его творчестве идея

лирического героя Лермонтова. С Лермонтовым Коста сближает не только

дух

героического

служения

идеалу,

но

и

тяжелые,

грустные

настроения,

обостренное

чувство

недовольства

собственной

личностью.

Лирический

герой

К.Хетагурова

по

чувству

горечи

и

одиночества

живо

напоминает

лирического героя целого ряда произведений.

Изучение стихотворения М.Ю. Лермонтова «Родина» можно провести в

форме

обучающего

сопоставительного

анализа

со

стихотворением

Коста

Хетагурова «Не верь, что я забыл родные наши горы»:

Не верь, что я забыл родные наши горы,

Густой, безоблачный, глубокий небосвод,

Твои задумчиво-мечтательные взоры

И бедный наш аул, и бедный наш народ.

Люблю я целый мир, люблю людей бесспорно,

Люблю беспомощных, обиженных сирот,

Но больше всех люблю – чего срывать позор?-

Тебя, родной аул и бедный наш народ.

Всмотримся в строки стихотворения Лермонтова «Родина». Жизнь и

творчество

этого

замечательного

поэта

протекали

в

мрачное

для

России

время.

Стремление

поэта

к

прекрасному

во

многом

было

определено

огромным желанием воспеть Родину, какой бы жалкой она не была. Поэтому

тема Родины занимает особое место в творчестве Лермонтова. Еще в 16 лет

поэт записал в своем дневнике: «Я Родину люблю, и больше многих». Но

еще более важную мысль Лермонтов высказывает уже в позднем возрасте:

«Люблю Отчизну я, но странною любовью». В нем же заключается эта

странность? Почему любовь к своей родной стране носила у поэта столь

противоречивый характер?

Россия для Лермонтова – это его Родина, место, где он родился и вырос.

Такую Россию Лермонтов любил и прославлял. С другой стороны, он видел

Россию

как

государство,

в

котором

власть

далека

от

идеальной,

где

подавляются человеческие стремления и свободы. Такое двоякое отношение к

России и отразилось в творчестве Лермонтова.

Тема Родины звучит в стихотворениях «Родина», «Дума», «Прощай,

немытая Россия», «Бородино», «Русская мелодия» и многих других. Стихи

этого цикла еще раз доказывают, что Лермонтов был глубоко национальным

поэтом,

потому

что

такие

произведения

мог

написать

только

человек

большого и глубокого ума, патриот своей Родины. «Люблю Отчизну я, но

страною любовью. Не победит ее рассудок мой, ни слава, купленная кровью,

ни полный гордого доверия покой», - писал Лермонтов в стихотворении

«Родина»:

И взором медленным пронзая ночи тень,

Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,

Дрожащие огни печальных деревень.

Стихотворение «Родина» стало одним из шедевров не только лирики

Лермонтова, Нои в русской поэзии. Ощущение тупика, в который зашла

жизнь,

породило

трагическое

мироощущение.

Родина

оказывается

целительница этой тяжелой болезни духа. Ничто, кажется, не дает такого

умиротворения, такого ощущения покоя, даже радости, как это общение с

деревенской Россией. Именно здесь отступает чувство одиночества. Если

стихотворение «Бородино» наполнено чувством патриотизма, разбуженным

эпизодами военной истории России, то в «Родине» появляется иной, до той

поры, может быть, не встречавшийся в русской поэзии оттенок. Лирическое

переживание

вызвано

простым

пейзажем,

неброским,

но

по-своему

живописным, способным затронуть самые тонкие струны души. Это какая-то

исключительная любовь к России народной, крестьянской, к ее просторам и

природе. Патриотическая тема в этом стихотворении приобрела уже личный

характер. Поэт все больше переходит от обобщенной мысли к конкретной. На

мой

взгляд,

это

стихотворение

–

предвестник

тютчевской

и

блоковской

России. Можно, наверное, говорить и о России некрасовской, впервые здесь

заявившей о себе: соломенные крыши, печальные деревни, проселок, говор

пьяных

мужиков.

Любовь

поэта

к

России

настоящая,

взыскательная,

глубокая. Он далек от умиления, он не прощает ей недостатков.

Стихотворение

«Родина»

-

образец

чистого,

не

осложненного

от вл еч е н н ы ми

р а с суж д е н и я ми

и

р и то р и ко й ,

п оч т и

н и к а ко й

«литературщиной» (кроме разве что слов «взором медленным пронзая ночи

тень») приятия реальной жизни такой, какая она есть. Удивительную емкость

и глубину приобретают здесь слова «дрожащие огни печальных деревень». В

эпитетах

«дрожащие»,

«печальные»

выражены

горестные

эмоции,

в

них

глубокая грусть и щемящая тоска.

Для

Коста, «как для культурного осетина», было, с одной стороны,

больно видеть эти скалы, дикие ущелья, сдавливающие душу и тело своих

питомцев.

С

другой

стороны,

эти

горы

вдохновляли

и

воодушевляли

и

вливали в его душу бодрость, ибо это – родные горы, с которыми сжилась

душа, и которые привык видеть глаз… Коста считал себя представителем

всей горской бедноты, всего угнетенного народа и с острой и неудержимой

силой реагирует на всякую социальную и национальную несправедливость.

Возникает непрерывная цепь конфликтов с начальством, которая приводит в

1891 к ссылке Коста Хетагурова из Тверской области. Коста обосновывается

в Ставрополе. Ставропольский период жизни Коста поражает энергией и

разносторонностью

деятельности

неутомимого

изгнанника.

Наряду

с

публицистической

заботой,

он

продолжает

заниматься

поэзией.

В

газете

«Северный Кавказ» то и дело появляются на русском языке лирические

миниатюры, поэмы, подписанные именем Коста. Русская лирика Коста в

1895 году выходит в Ставрополе отдельной книжкой. Ни одно культурное

начинание

в

городе

не

обходится

без

его

участия.

Коста

–

неизменный

организатор спектаклей, литературных вечеров, концертов. Вся эта кипучая

работа не приносит, однако, поэту никаких материальных благ. Нужда по-

прежнему стучится к нему в дверь.

В

1896

году

Коста

перебирается

в

Пятигорск.

Но

ненадолго.

Беспокойный поэт становится бельмом на глазу у терских властей, и в 1899

году они добиваются его вторичной высылки, на этот раз в г.Херсон. Вторая

высылка наносит непоправимый удар и без того физически и морально –

надломленному

поэту.

Тяжело

переживает

он

личную

трагедию

–

неразделенную любовь к Анне Цаликовой. Но Коста продолжает борьбу. Он

видит,

наконец,

напечатанным

свое

любимое

детище,

сборник

«Ирон

фандыр» (осетинская лира, первое издание вышло в 1899г). Начинает писать

большую

поэму

на

осетинском

языке

под

названием

«Хетаг».

Посылает

статьи в «Петербургские ведомости». Получает освобождение. Но когда в

1901 году он возвращается в Осетию.

Так

плачет

долго

странствующий

осетин

вдали

от

родины

и

так

радуется его сердце, когда видит свои родные горы. Горы – это радость и горе

горца. Они лелеют его, но они же и мучат, ибо тяжелый каторжный труд на

камнях

в

поисках

добывания

зерна

-

распинает

горца

на

этих

камнях.

Неизмерима

печаль

поэта,

для

которого

изгнание

«тягостно»,

мрак

«беспробуден».

Как бы значительно не было для Хетагурова пребывание в Ставрополе,

Петербурге, Пятигорске, как бы ни был мал срок, проведенный им в горах,

Коста считал себя сыном гор, знающий, как быстротечны в горах радости

весны и лета, длинная, суровая зима, с которой приходит не только холод, но

и голод, и смерть:

Как в серых пещерах,

Живем между скал.

Как предков, нередко

Нас губит обвал.

(«Зима»)

Но как бы трудно ни жилось в горах, для Коста они самое дорогое.

«Для

горных

пейзажей

Коста

Хетагурова

характерны

широта

обзора,

многоплановость,

конкретность

реалистических

деталей,

богатство

красок» [27; с.198].

Именно

в

изображении

картин

горной

природы

он

достигает

того

пронзительного

образного

накала,

который

характеризует

единство

поэтической и изобразительной выразительности:

Ты помнишь тесницу за горной скалою,

Где, пенясь, два горных потока шумят

И, дружно обнявшись, веселой толпою

Струи свои к морю беспечно катят…

Где в складках утеса. Над страшным обрывом,

Гнездится отважно аул небольшой, -

Там в сакле у башни, подернутой дымом,

Меня ожидает отец мой больной.

(«Завещание»)

В.А.Абаев в своем очерке о Коста так описывал его родину: «В одном

из глубоких ущелий Осетии в верховьях реки Ардон возвышается на скале

аул Нар. Сакли и боевые башни, тесно прижавшись, друг к другу, кажутся

продолжением скалы, - тот же серовато – желтый камень образует и скалу и

аул» [23; с.67].

Эти

две пейзажные зарисовки – Хетагурова и Абаева, на наш взгляд,

очень схожи. Их реалистический язык создает яркий образ суровой природы

и на фоне нее – беззащитного человеческого жилья.

Коста созерцал природу удивительно верно и живо, но он не углублялся

в ее тайный язык. Оттого он рисует ее, но не мыслит о ней. И это служит

новым доказательством того, пафос его позиции был художнический, и того,

что его поэзия должна сильно действовать на воспитание и образование

чувства в человеке.

Горы… Гордое величие их снежных вершин Коста олицетворяет с

чистотой помыслов. Все стихотворения осетинского цикла пронизаны легкой

грустью от долгой разлуки. Читая стихотворение «Не верь, что я забыл

родные наши горы». Коста Хетагуров достиг самого высокого совершенства

в эстетическом выражении интимного чувства, неразрывно связанного со

всеми

другими

переживаниями,

составляющими

духовную

сущность

его

многогранной личности.

В шести строках поэт сказал о любви к Родине, показал красоту ее

природы, выразил сочувствие народу, страдающему от несправедливости,

уверил любимую в неизменности своих общественных и личных симпатий,

показал

преимущественное

предпочтение

гражданским

мотивам

в

своей

поэзии.

Оба стихотворения написаны в форме лирической исповеди. Но если

«Родина» Лермонтова – это скорее раздумье о родине, о народе, о своем

отношении к ним, Лермонтов как бы в присутствии собеседника делится

своими

сокровенными

чувствами,

мыслями,

то

стихотворение

Коста

Хетагурова это страстное, взволнованной обращение к отчизне, признание в

неизмеримой любви к своему народу и родному краю.

Искренне

и

просто

выражена

любовь

к

родине

у

Лермонтова.

«Лемонтовское признание в любви к народу, родной земле лишено громких

слов, оно чуждо прикрас и многословий. Речь поэта чеканна, афористична».

Его родина – это народная крестьянская Россия. Об этом свидетельствует и

отбор

лексики:

«изба,

покрытая

соломой»,

«полное

гумно»,

«с

резными

ставнями окно», «пляска с топаньем и свистом».

Природа

в

стихотворении

Лермонтова

одухотворена

и

созвучна

мятежной

душе

поэта.

Великий

русский

поэт

рисует

реальные

картины

величественной природы России, величавой и по-своему прекрасной:

Ее степей холодное молчанье,

Ее лесов безбрежных колыханье,

Разливы рек ее, подобные морям…

Простым и точным языком, лишенным высокой патетики, создает поэт

пейзажи родной природы, которые вызывают восхищение наличием и ширью

родной

земли,

ее

бескрайними

просторами.

Полны

очарования

картины

неброской красоты русской природы, с любовью выписанные поэтом.

Музыкальность

звучания

речи,

естественность

и

задушевность

придают

особую,

неповторимую

красоту

стихотворению,

проникнутому

светлой

печалью.

Стихотворение

Коста

Хетагурова

написано

в

ином

лексическом плане. Форма поэтического обращения определила патетику, его

поэтический

синтаксис.

В

стихотворении

широко

представлены

риторические вопросы, обращения, восклицания: «Нет, друг мой, никогда!»,

«Но больше всех люблю, чего скрывать позорно?» и т. д.

В стихотворении нет конкретных образов и картин родной природы, так

как

раскрытие

темы

любви

к

родине

он

решает

несколько

иначе,

чем

Лермонтов. Русский поэт создает близкие ему реальные картины родной

природы. Коста Хетагуров создает в стихотворении лишь один обобщенный

образ, используя три постепенно усиливающих картину эпитета: «густой,

безоблачный,

глубокий

небосвод».

Осетинский

поэт

охотнее

использует

такие стилистические фигуры, как анафору, инверсию:

Люблю я целый мир, люблю людей, бесспорно,

Люблю беспомощных, обиженных сирот…

Начальное

слово

«люблю»

несет

здесь

основную

смысловую нагрузку. В особо патетических местах, когда эмоциональное

напряжение

достигает,

наивысшего

накала

автор

не

договаривает

свою

мысль, иными словами, использует прием умолчания:

Вы так мне дороги, так бесконечно милы…

Голос поэта словно прерывается от переполняющих его чувств, от

затрудненного от волнения дыхания: «За вас отдам я жизнь, все помыслы и

силы, - всего себя лишь вам я посвятить готов…»

Раннее

детство

Коста

прошло

в

ауле

Нар,

затерявшемся

в

горах

Центрального

Кавказа.

Красота

родных

мест,

богатейший

осетинский

фольклор

давали

богатую

пищу

воображению

одаренного

от

природы

мальчика, формировали его эстетические вкусы, вызвали к жизни первые

поэтические образы.

Поэт был влюблен в родные горы, понимал шепот листьев, вековых

деревьев,

серебристое

журчание

ручейков

и

шум

не

извергающихся

водопадов, наслаждался переливами красок восхода и заката солнца. Природа

вдохновляла поэта на создание бессмертных песен:

Много, много сложил бы я песен тогда

На чарующей ложе природы…

И потом еще дальше продолжает, описывая воздействие этой дивной

красоты на человека.

А мир!.. Баюкая так нежно,

Чаруя дивной красотой,

Манит, ласкает до забвенья,

До слез, до сладкого томленья…

Простор…приволье…тень…покой!

(«Фатима»)

Е.Кацман в статье «Коста Хетагуров художник» написал, что «Коста

подслушал песни гор, подглядел дивные краски своей природы, и в песнях и

живописи

возвратил

своему

народу

и

всему

человечеству…»[27;с.89]..

Критик употребил слово «подслушал», и здесь позволим, себе не согласится с

ним. Не «подслушал песни гор», не случайно увидел краски родной природы,

а нес в своей крови всю жизнь, как и любой горец-осетин: но силой своего

гения сумел вплести и свою песню в мощный хорал горных утесов, силой

своего гения прозрел монументальную, многозвучную палитру своей земли.

Коста выразил себя в различных видах и жанрах изобразительного

искусства: станковой живописи «портрет, пейзаж, жанровая композиция»,

фресковой живописи (росписи Алагирского собора), иконографии, рисунки

(портрет, пейзаж), графики (рисунки из серии «Виды Карачая», иллюстрация

к поэме «Перед судом», обложка к сборнику «Ирон фандыр»), карикатуре,

театрально-декоративном искусстве (декорации, эскизы костюмов, занавес,

афиши). Так же многогранно и литературно его творчество: его перу были

подвластны

эпос,

лирика,

драма;

он

писал

поэмы,

рассказы,

лирические

стихи

о

любви

и

природе,

политические

инвективы

и

философские

медитации, басни и стихи для детей, песни и публицистические статьи,

историко-этнографический очерк и театральные рецензии. На взаимосвязь и

взаимодействие изобразительного и литературного начал в творчестве Коста

не раз указывали исследователи, причем главным образом исследователи его

художественно-графического

наследия:

«Творческий

путь

Коста

как

художника

был

предопределен

общим

содержанием

его

поэзии.

Родная

страна, ее природа, простые люди тяжелого труда, вдохновившие его поэзию,

- вот предметы живописи Коста» [27; с.62]. «Его картины и его стихи говорят

об одном, поют одну и ту же песнь» [27 с.84]

При сопоставительном анализе можно отметить не только общность

тематики,

но

и

глубже

проникнуть

в

образный

мир

поэтического

произведения.

Как

видим,

оба

стихотворения

проникнуты

искренней

любовью

к

Р о д и н е ,

п о д л и н н ы м

л и р и з м о м ,

с о ч е т а ю щ и м с я

с

в ы с о к о й

гражданственностью, Едино поэтическое настроение обоих стихотворений,

задушевность,

искренность

поэтов

в

выявлении

чувств.

В

обоих

стихотворениях

явно

ощущается

глубокая

грусть,

угадываемая

в

стихотворении

Лермонтова,

поэтически

взволнованно

выраженная

Коста

Хетагуровым.

2.2. Мотивы героики, борьбы, протеста в романтических

поэмах К.Л.Хетагурова и М.Ю.Лермонтова

Романтическое

в

произведении

Хетагурова,

творившего

в

конце

прошлого столетия, вполне объяснимо. Причину следует искать прежде всего

в реакции осетинского поэта на жизнь своей переходной эпохи, не дававшей

широкой возможности в реалистически четких обобщениях художественно

осмысливать

происходящие

в

действительности

глубинные

процессы.

Отсюда

преобладание

у

Хетагурова

субъективно-лирического

начала

в

отношении к миру и человеку. Особенность поэтического мироощущения

Коста представляется более закономерной, что и в творчестве современных

ему писателей (Короленко, Гаршина и др.) наблюдалось заметное оживление

романтической струи.

Общеизвестна роль русской классической литературы в формировании

и становлении таланта Хетагурова. Большое значение для осетинского поэта

имеет и богатый опыт русского романтизма.

Здесь

необходимо

оговориться,

что

Хетагуров

весьма

далек

от

романтиков типа Жуковского, социально индифферентных, погружавшихся в

мир

идеализируемой

исторической

экзотики,

религиозно-нравственных

исканий,

мистических

откровений.

Ему

одинаково

чужды

и

скорбь

о

легендарной

гармонии

прошлого,

и

мечты

о

призрачном,

потустороннем

бытии.

Романтические

тенденции

в

поэзии

Хетагурова

имеют

четко

различимую

оппозиционную

направленность.

В

своем

романтически

выраженном протесте против сковывающих человека правовых и моральных

норм сурового уклада кавказской жизни Хетагуров сближается с идейно-

эмоциональным миром прогрессивной ветви русского романтизма.

Связи с ним довольно явственно обнаруживаются в поэме Хетагурова

«Фатима». Поэт воплощает в ней свой отвлеченно-романтический идеал,

свои

представления

о

свободе,

о

счастье

в

труде

и

любви

.

«Фатима»

воспроизводит

ряд

существеннейших

признаков

жанра

традиционно

романтической поэмы в композиции (наличие этнографического описания в

роли

вступления

ко

всей

поэме,

лирических

пейзажных

зарисовок,

как

увертюр,

почти

к

каждой

отдельной

главе,

введение

лирических

песен-

вставок в текст поэмы и др.) в, сюжетосложении (прерывистость, связанная с

так называемой «вершинностью») изложения, когда действие распадается на

обособленные эффектные сцены, промежутки между которыми не заполнены

каким-либо

связанным

пове ствованием.

Характерный

п р и е м

недосказанности

и

т.д.

в

лирической

манере

повествования

(обилие

возвышенной

лексики,

подчас

преобладание

эмоциональной

стихии

над

конкретным

предметно-логическим

значением

речи

и

т.п.),

а

также

в

некоторых других особенностях художественного построения.

Лучшие образцы такой поэмы в русской литературе дали, как известно,

Пушкин

и

поэты-декабристы,

Лермонтов

и

некоторые

современные

им

авторы. В дальнейшем романтическая поэма, однако, существенного развития

не получила.

К середине прошлого столетия жанр романтической поэмы в том виде,

который

сложился

у

Пушкина

и

Лермонтова

и

их

ближайших

последователей,

оказался

вымершим.

Отдельные

его

элементы

еще

продолжали

жить

в

поэмах

романтической

окраски,

но

иного

рода

чем

прежде, создавшихся Полежаевым, Некрасовым, Тургеневым, Полоноским,

братьями Майковыми. В конце Х1Х века Блок и Брюсов пишут произведения,

имеющие

отдаленные

связи

с

той

романтической

поэмой,

которая

была

разработана еще Пушкиным и Лермонтовым.

Таким образом, поэме Коста Хетагурова «Фатима» предшествовала в

русской

литературе

прочная

традиция.

Очевидно,

наибольший

интерес

осетинского поэта вызывали романтические поэмы, возникшие на материале

кавказской действительности. Известно, что помимо Пушкина и Лермонтова

кавказские

поэмы

писали

многие

второ-

и

-

третьестепенные

поэты.

«Романтическая

поэма

прошла

в

русской

литературе

бурным

потоком…

особенно

бурны

были

годы

с

1828

по

1833.

Именно

за

эти

годы

романтиче ская

поэма

получает

массовое

распро ст ранение

и

шаблонизируется»[10].

Одна

за

другой

появляются

в

те

времена

«Дагестанская

узница»

А.

Шишкова

(1824),

«Гребенский

казак»

А.

Шидловского (1831), «Мщение черкеса» В. Яковлева (1835), «Русский воин

на горах Кавказа» И. Раевича (1839) и многие другие поэмы. Эти и подобные

им

произведения

вряд

ли

могли

каким-либо

образом

сказаться

при

написании «Фатимы» по той простой причине, что публикация большинства

из них не повторялась, и они ко времени Хетагурова – полвека и более спустя

– были едва доступны для читателя. Проведение параллелей между ними и

«Фатимой» не имеет смысла, ввиду их низкого художественного уровня. К

тому

же

в

большинстве

случаев

они

отличаются

от

хетагуровского

произведения

самой

трактовкой

темы

Кавказа.

В

частности,

очень

распространенной

была

манера

изображения

горцев

как

хищников,

постоянно жаждущих грабежей и убийств.

Автор

«Фатимы»

ориентировался

на

лермонтовские

романтические

поэмы. Почему же предпочтение отдано автору «Мцыри», «Измаил-Бея»,

«Аула Бастунжи»? Решение вопроса об историко-литературных образцах,

послуживших поэту отправной точкой при написании его поэмы, может быть

облегчено с выяснением другого, более общего вопроса о преимущественном

влиянии на Коста Хетагурова Лермонтовым.

Одной из причин, привлекших, к Лермонтову страстно привязанного к

родному

краю

Хетагурова

было

то,

что

значительная

часть

творчества

русского поэта посвящена художественному изображению Кавказа. Не могло

не найти отклика в душе

автора «Фатимы» то, что именно в кавказских

поэмах

Лермонтова

горцы

впервые

выступили

как

главные,

нередко

единственные герои литературных произведений.

Кроме того, из произведений Лермонтова к Хетагурову перешли некоторые

художественные

образы

и

выражения.

Часть

их

обнаружил

покойный

Л.

Семенов

[9;

с.89].Так,

например,

в

«Фатиме»

он

выявил

следующие

восходящие к Лермонтову строки:

Лермонтов

Хетагуров

На вершине снежной

На цепи снежной

Давно погас румянец нежный

Румянец гасает…

Над спящим миром

(«Демон»)

Плыл тихо месяц золотой…

Встал тихо месяц золотой….

(«Беглец»)

Лермонтов

Хетагуров

Оправа сабли и кинжала

Ружье с насечкой золотою…

Блестит на солнце за спиной

За пояс воткнут пистолет;

Ружье с насечкой вырезной

Кинжал с оправой дорогою.

(«Демон»)

Играет с солнечным лучом.

Ужасна ты, гора Шайтан.

За Шайтан горою

Пустыни старый великан… В кустах, меж грудами

Как буркой, ельником покрыта, камней

Соседних гор она черней; Поросших мохом и травою,

Тропинка желтая прорыта Ползет тропинка, словно

Слезой отчаянья по ней; змей…

Она ни мохом, ни кустами

Не зарастает никогда;

Пестрея чудными следами,

Оно ведет…бог весть куда?..

(«Измаил-Бей»)

В дополнение к примерам, указанным в статье Семенова «Лермонтов и

Коста», приведем еще четыре случая. Так, в первой главе «Фатимы» есть

строка,

навеянная,

очевидно,

чтением

одной

из

лермонтовских

романтических поэм:

Лермонтов

Хетагуров

Ужасно, боже, для детей

Но горе старому джигиту,

Проклятие отца родного,

Когда он на закате дней

Когда на склоне поздних дней

Отпустит выместить обиду

Оставлен ими

Последнего из сыновей…

(«Измаил-Бей»)

Содержание

этих

отрывков

различно,

и

подчеркнутые

здесь

слова

Хетагурова представляют, вероятнее всего, случайную реминисценцию из

произведений Лермонтова.

Напоминает Лермонтова еще одно место в «Фатиме»:

Лермонтов

Хетагуров

Тихо плавают в тумане

В лазури неба, где так стройно

Хоры стройные светил

Светила вечные парят

(«Демон»)

Интересна еще одна параллель, где совпадающими словами осетинской

и русской поэты передают сходные по содержанию картины:

Лермонтов

Хетагуров

И вспомнил я отцовский дом,

В ущелье темном, где аул

Ущелье наше и кругом

Венчает грозные отвесы,

В тени рассыпанный аул;

Клубится пыль и слышен гул

Мне слышался вечерний гул,

Лихой забавы скакунов…

Домой бегущих табунов…

(«Мцыри»)

Отзвуки Лермонтова в «Фатиме» свидетельствуют в прекрасном знании

текстов

его

романтических

поэм

Хетагуровым.

Конечно,

одни

только

приведенные здесь аналогии, говоря о многом, еще не решают вопроса о

родстве

поэзии

Хетагурова

с

Лермонтовым

–

ведь

одинаковый

фразеологический

материал

у

разных

авторов

может

использоваться

для

выполнения различных творческих заданий.

Несомненная близость творчества Хетагурова к произведениям

Лермонтова

в

ряде

отношений

объясняется

родством

в

главном

-

в

романтическом

подходе

к

действительности,

в

общих

для

них

обоих

характерных

чертах

романтического

видения

мира

и

человека,

обусловленных сходством эпохи, сформировавшей обоих поэтов.

Поэма

Хетагурова

«Фатима»,

обнаруживающая

местную

связь

с

лермонтовской традицией, является одним из самых ярких романтических

произведений поэта.

Поэма написана Коста Хетагуровым на русском языке, дата ее создания

не уточнена, известно только, то вторая половина 80-х годов прошлого века.

Это

был

один

их

тяжелых,

периодов

в

развитии

общественного

сознания России, когда рушились еще недавно господствовавшие воззрения и

мучительно

осмыслялись

новые

пути.

В

удручающей

обстановке

того

времени, в том, говоря словами Ф. Тютчева, «душном воздуха молчаньям

интенсивно

пульсировала

беспокойная

мысль

поэта.

В

условиях

общественного

индифферентизма

она

проявлялась

не

в

сфере

непосредственного

действования,

а

в

многогранном

творчестве

поэта.

Великой

силой,

на

которую

опирался,

на

которую

опирался

Хетагуров,

стремясь противостоять тлетворной атмосфере безвременья, была русская

классическая литература, высокогуманные творения его учителей – русских

писателей».

Глубокое

недовольство

социальным

несовершенством

окружающей

действительности

и

смутной

предчувствие

неотвратимости

будущих

грандиозных изменений возбудила в творческом сознании осетинского поэта

высокое стремление к настоящей человеческой жизни, противоположной той,

что он наблюдал в отношениях между людьми своего века. В Хетагурове

жила, говоря словами его любимого поэта Лермонтова, «вера гордая в людей

и жизнь иную». Его снедала тоска по той

«иной» жизни, в наступление

которой он свято верил и мечте о которой он был предан до самой смерти,

несмотря на сомнения, посещавшие его «в минуту жизни трудную».

Осетинский поэт уловил потенциально существовавшую в современной

ему

действительности

тенденцию,

которой

принадлежало

будущее,

трансформировал

ее

своим

творческим

сознанием

в

романтически

отвлеченную

форму

прекрасной

мечты

и

художественно

воплотил

ее

в

образной системе поэмы «Фатима».

Для

лучшего

уяснения

творческого

замысла

этого

произведения

необходимо коснуться посвящения к нему. Подобно посвящениям к «Измаил-

Бею» и «Аулу Бастунджи», посвящение Хетагурова к «Фатиме» глубоко

автобиографично и тоже обнажает сокровенные мысли

и чувства автора,

самым

непосредственным:

образом

относящиеся

к

содержанию

всего

произведения.

Душа Лермонтова тоскует о «далекой святой земле» (посвящение к

«Измаил-Бею»),

«о

солнце

юга»

(посвящение

к

«Аулу

Бастунджи»).

Из

безрадостной повседневности пылкая мечта русского юноши – поэта летит к

далекой экзотической стране, к ее дикой

свободе. Обращаясь к Кавказу,

Лермонтов подчеркивает свой родственный с ним бунтарский дух. От ранних

лет кипит в моей крови твой жар и бурь твоих порыв мятежный. (посвящение

к «Аулу Бастунджи») В посвящениях к названным произведениям Лермонтов

настраивает читателя на романтически приподнятое восприятие всего того,

что последует дальше в самих произведениях. И читатель не обманывается в

своих ожиданиях: каждая из этих лермонтоских поэм открывает перед его

глазами «суровый край свободы», населенный необыкновенными людьми,

которым «бог - свобода», а «закон - война». Аналогична смысловая связь

между

посвящением

и

самим

произведением

наблюдается

в

поэме

Хетагурова «Фатима». Посвящение к ней написано в форме акростиха и

адресовано женщине. В нем зашифрован призыв поэта: «Аня, иди за мной».

В тексте посвящения он обещает ей:

На руках из мишурного света

Я унес бы далеко, далеко тебя

и мечтает

О восторгах любви, наслажденьях труди

И о светлом блаженстве свободы…

Последние

строки

заслуживают

особого

внимания,

так

как

в

них

содержится ключ к пониманию основного замысла поэмы.

В

свете

высказываемых

здесь,

в

обращении

к

любимой

женщине,

возвышенной мечты воспринимается; дальнейшем и вся поэма. За очевидной

интимностью

посвящения

кроется

поэтическая

мысль,

имевшая

большое

общественное значение в бесчеловечных условиях современной Хетагурову

действительности,

отнявших

у

личности

естественное

право

на

счастье.

Составляя

идейно-эстетическую

основу

произведения,

авторский

идеал

иногда выражается в прямой формуле. Один из вариантов такой формулы

выглядит в поэме следующим образом.

В труде, облитом потом, кровью,

Согретом правдой и любовью,

Найду отраду и покой.

Так заявляет героиня, чье имя послужило названием поэмы. В ее высоких

отвлеченных словах о труде, правде, любви намечено то направление, в

котором автор поведет своих героев.

Обличительная сила поэмы в целом увеличивается и тем, что в ней

громко звучит голос народа, повествование о характере, самосознании и

судьбах

народа.

В

поэме

преступному

образу

жизни,

реакционному

мировоззрению

феодальной

знати

противопоставлены

гуманизм,

трудолюбие, вольнолюбие народа; духовной опустошенности, преступности,

религиозному

фанатизму

знати

противопоставлены

величие,

красота,

богатство

и

сила

народного

характера.

В

поэме

представители

народа

(Ибрагим,

Фатима,

безымянные

дровосеки,

горцы,

встретившие

в

степи

Джамбулата;

горянки,

оплакивающие

свою

горестную

судьбу

вместе

с

Фатимой

у

потока)

всем

своим

образом

жизни,

поведением,

духовным

обликом

и

миропониманием

отрицают

патриархально-феодальный

уклад

жизни,

быта.

Отрицают

патриархально-феодальное

мировоззрение,

отвергают нормы поведения личности, устанавливаемые феодальной знатью

в союзе с религией, с «святыми законами Магомета». Народ показан в поэме

создателем всех материальных благ, феодалы-праздными тунеядцами, силой

приобретающими

«плоды

нелегкой

жатвы».

У

одних

лишь

право

на

непосильный труд и голод; у других – право на праздность и богатства. На

этой противоположности условий жизни и интересов народа и феодалов

вырастает противоположность их мировоззрения и характера.

Если сравнить образ народа в поэме «Плачущая скала» с образом

народа в «Фатиме», то очевидно, что Коста в последней поэме подчеркивает

рост самосознания народа, и это явление связывает с теми изменениями,

которые произошли в жизни народа.

В

поэме

«Фатима»

легко

прощупываются

поэтические

традиции

Лермонтова.

В

статье

Л.П.Семенова

«Лермонтов

и

Коста»

[9;с.41-58]

тщательно собраны все строки и фразеологические единицы, имеющие и

даже не имеющие сходства

лермонтовскими строками. Действительно, у

Коста можно найти немало художественных деталей

и фразеологических

единиц, входных с пушкинскими и лермонтовскими. Коста Хетагуров был

воспитан на художественном наследстве классиков русской литературы, и

было бы странно, если бы мы не обнаружили в произведениях, в которых

Коста на русском языке разрабатывал тему Кавказа, следов внимательного

изучения поэтом своих прямых предшественников.

Таким образом, в поэмах Коста мы ясно чувствуем творческое усвоение

и продолжение традиций Пушкина, Грибоедова, Лермонтова. В поэмах есть и

следы глубокого изучения произведений этих поэтов (отдельные цитаты и

ряд фразеологических вариаций).

К традициям кавказских поэм Лермонтова восходит и поэма Коста

«Перед судом» (из давнопрошедшего), опубликованная в 1893г. Эта поэма-

моголог по своей проблематике непосредственно связана с поэмой «Фатима».

В ней абречество рассматривается как продукт социальных противоречий,

сословного

неравенства

в

системе

патриархальных

отношений,

и,

следовательно, в ней продолжается линия разоблачения феодального уклада

жизни и феодальной знати.

По своей художественной структуре поэма чрезвычайно близка к поэме

Лермонтова «Мцыри», но отношение авторов к героям далеко не совпадает.

Для

Лермонтова

«Мцыри»

безусловно

положительный

образ,

отношение

Коста Хетагурова к герою поэмы «Перед судом» - к безымянному разбойнику

сложно

и

,

в

конечном

счете,

отрицательно.

Сложно

потому,

что

этот

разбойник

–

простой

горец.

Его

биография

поразительно

близка,

почти

совпадает

с

биографией

Ибрагима

(«Фатима»)

–

образа

наделенного

симпатиями

автора.

Как

и

Ибрагим,

безымянный

разбойник

–

круглый

сирота,

выросши

«по

княжеским

задворкам»,

не

помнящий

«ласкового

слова».

Ни от кого, - всегда лишь раб,

Холоп, - и ничего другого.

Пастушеские годы дали ему «приволье с рабством», и он вдали от

княжеских глаз, на лоне природы родных гор смутно начитает сознавать, что

и он человек и имеет право на человеческую жизнь. Юношей он влюбился в

княжескую дочь. Она ответила взаимностью, но ее продали богатому жениху.

Он убил жениха княжны Залины и стал разбойником. Долго он разбойничал,

убивал многих, «за что и где? – не зная сам…, не внемля стонам и слезам».

Он стал во главе шайки воров и, наконец, предстал перед судом. Его монолог

– последнее слово, слово обличения.

Он перед судом, но он - судья. Он страстно обличает феодальный мир

бесправия и насилия над человеком, мир холопов, рабов и господ-князей;

мир, где человек ценится по богатству и знатности происхождения, а не по

его

личным

достоинствам.

Он

осуждает

и

свой

путь

вора,

грабителя

и

убийцы-свою

«преступную

жизнь»,

хотя

и

сознает,

что

его

толкнули

на

преступление несправедливость и неустроенность судьбы человека в этом

мире.

Сила этого образа в критике, которая разделяется автором. Но ни его

способ

мщения

(убийство,

грабеж,

воровство),

ни

его

крайний

индивидуализм

(«…я

ненавижу,

презираю

улыбку

радостного

дня»)

не

принимаются автором. Характерно, что Эски- разбойник сам осуждает форму

своего протеста; он сам сознает, что став на путь вора и разбойника, он тем

самым оторвался от родины, стал отщепенцем: «Сказать, прости родному

краю, Как прежде не могу теперь…». Стало быть, значение этого образа не в

его положительном примере, а в его критике патриархально-феодального

мира и порождаемых им уродливых форм социального протеста (воровство,

разбойничество и т.п.). Между тем, некоторые литературоведы и критики

склонны

рассматривать

образ

разбойника,

как

положительный

образ

и

оправдывать разбойничество как форму протеста Коста Хетагуров причины

общественных явлений всегда искал в социальных противоречиях общества,

объяснял

их

историей

и

оценивал

их

с

точки

зрения

интересов

народа,

трудового крестьянства горских племен. Причины разбойничества он видел, с

одной стороны, в том, что не приспособившаяся к новым условиям жизни

часть патриархально-феодальной знати - «самое ничтожное меньшинство

туземцев…» - «живя традициями мятежного прошлого не понимая еще задач

культурной жизни по неподготовленности своей к последней, действительно

причиняют массу тревог и хлопот как самому туземному населению, так, в

одинаковой мере, и русскому и вместе с тем массу материального ущерба

тому

и

другому

населению

в

виде

хронической

убыли

из

имущества

населения значительного количества рабочего скота, лошадей и овец»[20;

с.4].

Заключение

Страницы злобы и порока. Общество времени жизни Лермонтова и

Коста – масса жестоких, эгоистичных, самовлюбленных людей.

Анализ некоторых стихотворений Лермонтова и Коста показывает, как

близки были они в выборе тематики. Обоих привлекали на протяжении как

ранних, так и зрелых творческих лет кавказская тема, кавказские образы.

Обобщая все данные анализа явлений общественной жизни кавказских

горцев,

Коста

делает

вывод,

звучащий

прямым

обвинением

царского

правительства

и

его

национальной

политики

во

всех

«неурядицах»

на

Северном Кавказе. «Мы отказываемся заглядывать в будущее, - говорит поэт,

но не можем не выразить своего искреннего глубокого убеждения, что если

государство

преследует

всестороннее

приобщение

туземцев

Северного

Кавказа к общегосударственному организму и его культуре, то практикуемые

до

сих

пор

для

этого

меры

ведут

к

совершенно

противоположным

результатам» [15; с.14].

Из

этого

довольно

беглого

обзора

позиций

Коста

Хетагурова

в

национальном

вопросе

ясно,

что

он

был

решительным

противником

и

обличителем

национальной

политики

царизма

на

окраинах.

Он

последовательном и глубоко вскрыл антинародный характер этой политики,

приводившей к национальной вражде между народами, а горцев к нищете и

вымиранию. Коста ярко осветил сущность этой политики, сводившейся к

лишению «инородцев» каких бы то ни было экономических, политических и

юридических прав, прав на просвещение, на приобщение к культуре великого

русского народа.

Таким образом, в условиях политической борьбы 90-х годов Х1Х в. в

решении национального вопроса Коста Хетагуров был верным

последователем вождей русской революционной демократии и Добролюбова

и неуклонно стоял на принципах революционного демократизма.

В своих взглядах на историю присоединения Кавказа к России и на

историческое прошлое горских народов вообще Коста Хетагуров также

стоит на позициях русской революционной демократии. В этих вопросах

Коста Хетагуров выступает учеником и последователем: Чернышевского,

Пушкина, Лермонтова, Грибоедова.

Литература

1.

Балаев В. Души и света свет.- Владикавказ, Ир. – 1991.

2.

Джусоев Н. Тема Кавказа в русской литературе в творчестве Коста

Хетагурова. - Орджоникидзе , Ир.-1989.

3.

Комаева Р.З. Глаголом жечь сердца людей.

-

Орджоникидзе: Ир, 1989. -

269 с.

4.

Корзун Д. Коста Хетагуров //Очерк жизни и творчества – М. -1957.

5.

Малинкин А. Поэзия Коста Хетагурова //Дружба народов 1940-№3.

«Литературная газета»: 1939, 30 сентября

6.

Осетинская филология //История и современность. Владикавказ.

Алания-1999

7.

Рудин И. Информация и художественность //Художественное

восприятие – П.. 1974 – С 28.

8.

Рыжеволова А.В. Изучение русской литературы во взаимосвязи с

родной литературой в национальной школе – Нальчик, 1960 – С. 393.

Северный Кавказ. 1899. № 8.

9.

Семенов Л. К вопросу об отношении Коста Хетагурова к русской

культуре. Орджоникодзе – 1955 г.

10.Соколов А.Н. Лермонтов и русская романтическая поэма. М.-1949 г.

11.Стоюнин В.О. преподавание русской литературы – Санкт-Петербург,

1868 г.

12.Рыбникова М.А. Письменные работы по литературы в средней

школе//Литература в школе – 1941 0- № 5 – С.35.

13.Жирмунский В.М. проблемы сравнительно-исторического изучения

литератур //Взаимосвязь литератур. – М: АН СССР, 1961.

14.Пушкин А.С. Полн.собр.соч.: В 10-ти т. –Л. Наука. –Т. 3.

15.Хетагуров К. Осетинская лира. – Орджоникидзе: Ир, 1974.

16.Лермонтов М.Ю. Собр. соч.: В 4-х т. М: АН СССР, 1960. –Т.2

17.Хетагуров К. Собр.соч. : В 5-ти т. – М: Худ. лит., 1983. – Т.1.

18.Каплан И.Е. Стихотворение Лермонтова «Родина». М. – 1954.

19.Лермонтов М.Ю. Собр.соч.: В 5-ти т. – М: Худ. лит., 1983. –Т.1.

20.Цховребов З.П. Из истории развития общественно-

политической и философской мысли осетинского народа в конце XIX

– начале ХХ века. - Тбилиси,

1973.

21.Цаголов Б. Два поэта. «Огонек», 1939, №31 с.12.

22.Клементьев П. и Лукашенко М. Великий поэт осетинского народа

«Огонек», 1949, №31 с.10.

23.Абаев В.И. Коста Хетагуров – народ поэт Осетии. Из., 1939, №9 с.15.

24.Семенов Л. Лермонтов и Коста., Владикавказ -1940 с.89.

25.Зингер А.С. Очерки теории и истории портрета М., 1986, с.198.

26.Берладина К. Основоположник осетинский реалистической живописи.

Соц.Осетия, 1956, 23 марта.

27.Кацман Е. Коста Хетагуров – художник и К.Хетагуров. Сборник памяти

великого осет.поэта. М., 1941. с.84.