КРИТИКА КАК ТВОРЧЕСТВО: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ

КРИТИКИ В. ХОДАСЕВИЧА

В статье рассматривается системная аналитика «авторской» методики

художественного текста в критике В. Ходасевича в контекстах литературоведческих

исканий 1920-1940-х годов.

Мастерство интерпретатора, по мысли В. Ходасевича, сродни творчеству: «Критика

есть творчество». «Чтение - труд, отчасти похожий на труд художника»; «естественное

свойство критики - отражать лицо критика по крайней мере в такой же степени, как и

лицо поэта». «Каждая настоящая книга, в сущности, требует о себе тоже целой книги»

(«О

«Жизни

Арсеньева»

Бунина»).

В

истолковании

произведений,

таким

образом,

отражаются

взгляды,

устремления

самого

исследователя:

«По-новому

раскрывая

художественное произведение, его смысл, его внешнюю и внутреннюю структуру, критик

в то же время высказывает себя, как и сам художник». В любой попытке интерпретации,

таким

образом,

будет

изначально

заложен

момент

субъективности.

Критическое

исследование поэзии, сколько бы ни опиралось на факты, само по себе есть творчество,

вот почему произведения великих художников приобретают разные оттенки, значения,

смыслы в глазах разных поколений.

Связи между личностью автора и его произведениями неизменно приковывали

внимание

критика

русского

зарубежья.

Об

этом

его

книги

и

статьи

«Державин»,

«Дмитриев», «Грибоедов», «Дельвиг». Только о Пушкине им было написано свыше 200

статей, заметок и рецензий, которые затем были объединены в книгу «Пушкин». В своих

статьях

и

книгах

Ходасевич

в

качестве

универсального

интерпретационного

метода

использует биографический метод. Основное внимание при этом методе исследовании он

уделяет влиянию фактов биографии на творческую личность.

Самопознание автора, художественное постижение и претворение им духовно-

биографического опыта (его «параллельных смыслов») более всего интересовало критика

в пушкинском творчестве. Пушкин для него автобиографичен насквозь: «Автобиография

проступает иногда в общей концепции пьесы, иногда – в частностях, в мельчайших

деталях».

С

полной

уверенностью

Ходасевич

говорит

о

той

или

иной

дозе

автобиографии в «Кавказском пленнике», в «Цыганах», в «Евгении Онегине», в «Скупом

рыцаре», «Каменном госте» и многих других. Своим стихотворением «Пророк» Пушкин,

по мнению Ходасевича, еще в девятнадцатом веке завещал русским писателям «роковую

связь человека с художником, личной участи с судьбой творчества». Тематически и

эмоционально

другое

пушкинское

стихотворение

«Поэт»

находится

в

полном

соответствии с творческой жизнью великого автора.

Предметам своего «мечтаемого мира» Пушкин, по мнению критика, придает такую

же полноту бытия, многомерность и многоцветность, какой обладают предметы «мира

реального». В. Ходасевич фактически использует понятие «поэтический мир», трактуя

его

следующим

образом:

дело

художника

слова

–

«проникновенное

видение»

и

«переживание мира», но не прямое «суждение о нем». И этот поэтический мир, т. е. «то,

что

поэт

увидел

и

как

увидел»,

и

является

предметом

критического

разбора

и

осмысления.

«Поэтический

мир»

автора

опосредованно

связан

с

его

«творческой

биографией». Существует множественность критериев оценки произведения.

Сама по себе биография художника в отрыве от творчества представляет собой

лишь набор фактов, свидетельств, представленных в хронологическом порядке. С этой

точки

зрения

Ходасевич

критикует

исследовательский

принцип

В.

Вересаева,

написавшего книгу «Пушкин в жизни», в которой последний представил биографию

Пушкина, «не связанную с историей и смыслом его творчества». Такой недопустимый

критический метод истолкования, отрицающий само творческое начало, отделяющий

жизнь

от

творчества,

является,

по

мнению

Ходасевича,

следствие

тяготения

ко

всяческому

анализу,

следствие

любви

к

«материалам

ради

материалов»,

«биографическим формализмом».

В концептуализации биографического материала важную роль играют ведущие

категории

понятийной

системы

критика:

поэтический

мир,

стиль

(индивидуальный

стиль),

приемы

письма,

индивидуальное

творческое

начало.

Самоповторения,

саморефлексия

авторов

формируют

представления

об

их

« т в о рч е с ко й

индивидуальности». «Исток / исход» биографии вычленял в интерпретации творчества Г.

Адамович.

и

А.

Бем

различает

биографию

жизни

и

биографию

творчества,

т.е.

«поэтическую биографию» (творимую легенду), которая только и может быть приемлема.

Таким образом, в трудах многих исследователей неоспоримым признается тот факт, что

облик автора отражается в его искусстве, в художественных приемах. Задача критика

заключается в том, чтобы понять, как писатель отражается в своем творчестве, не сводя

это к его реальной биографии. Биографический метод - влияние фактов биографии на

творческую

личность

-

предполагает

изучение

не

жизненного,

а

«духовно-

биографического опыта», т. е создание «поэтической биографии», «биографии духа» (А.

Бем). Это понимание формирует также «биографические формулы» Ходасевича: биограф

-

не

истолкователь

фактов,

но

истории

и

смысла

творчества.

Утверждаемый

метод

исследования шире жанрообразующих признаков «внешней», «критической биографии»

(беллетризированного

романа-биографии,

фактуальной

литературы,

жанра

эгодокументов).

Анализируя творчество Пушкина с помощью биографического метода, Ходасевич

никогда не уставал повторять и напоминать о том, что именно Пушкин в русской

литературе

впервые

«связал

неразрывно

трагедию

своей

личности

человеческой

с

личностью

художника,

поставив

свою

судьбу

в

зависимость

от

поэтических

переживаний», что в итоге привело к созданию «первой русской биографии, в которой

жизнь органически и сознательно слита с творчеством».

Стремление

к

«полноте

понимания»

наиболее

точно

характеризует

интерпретаторское

мастерство

Ходасевича.

Это

стремление

подпитывалось

у

него

чувством

ответственности

перед

собственным

талантом

и

перед

многочисленными

читателями. И это лишь подтверждало чуткость его авторского ощущения и понимание

природы творческого истолкования. Вместе с тем он настоятельно призывал избегать

излишней детализации в интерпретациях: «Случалось, что исследователь теряет уже

чувство меры и пускается в рассуждения о таких частностях, о которых можно сказать с

уверенностью,

что

они

никогда

никому

не

понадобятся».

Структурное

выражение

объективной

оценки,

объективного

восприятия

пушкинского

текста,

по

мысли

Ходасевича,

невозможно,

потому

что

восприятие,

прежде

всего,

ориентировано

на

сознание истолкователя, как читателя, так и критика: «естественное свойство критики

отражать лицо критика по крайней мере в такой же степени, как и лицо поэта».

Вот

почему

с

такой

«неизбежностью

произведения

великих

художников

приобретают разные оттенки, значения, смыслы в глазах сменяющихся поколений и

целых

народов,

то

нам

станет

исторически

понятно

все

многоразличие

смыслов,

вскрываемых в произведениях Пушкина. Пушкина толковали и толкуют по-разному».

Точно

так

же,

как

через

факты

биографии

можно

увидеть

черты

личности

художника,

понять

его

творение,

так

и

через

стилистическое

исследование

можно

оценить

характер

и

полноту

суждений

автора

текста

о

мире.

При

этом,

«чем

замечательнее писатель, тем настоятельнее необходимость исследовать его стиль, чтобы

понять

не

только

его

литературные

приемы,

но

и

человеческую

и

философскую

сущность». Сознавая всю трудность проведения стилистического анализа, особенно при

отсутствии «достаточно установленных и разработанных методов». Ходасевич исследует

индивидуальные художественные манеры писателей и поэтов, представленных во всем

их неисчислимом множестве.

Истолкование само по себе требует кропотливого исследовательского труда. Сам

процесс интерпретации будет намного

более плодотворным при условии, что «труд

критика более приближается к труду самого писателя». Если это непременное условие не

выполняется,

то

вся

интерпретация

будет

сведена

лишь

к

приблизительным

высказываниям,

поверхностным

суждениям,

общим

местам

с

большим

количеством

неточностей. Учитывая, что «каждая настоящая книга, в сущности, требует о себе тоже

целой книги».

Шипова Т.В., учитель русского языка и литературы

МБОУ СОШ № 49 города Краснодара